50-летний миланец Джакопо Этро в этом году празднует еще один юбилей — 30 лет работы в семейной компании. С 1982 года в качестве креативного директора Etro он отвечает за аксессуары, текстиль, кожу, коллекции для дома. Джакопо Этро — коллекционер, он собирает не только ткани, но и предметы, напоминающие ему о смерти.
— Как часто вы бываете в России и что вы знаете о национальном русском костюме?
— Не скрою, я хотел бы приезжать чаще. Мне нравится Москва и Петербург. И хотя это совершенно разные города, они очень русские: это две стороны медали по имени Россия. Мне очень интересны национальные костюмы, больше всего меня привлекают турецкие, индийские, китайские, японские и, конечно, русские. Очень хорош русский кафтан: он теплый, из толстых тканей, но при этом удивительным образом стройнит, сужает фигуру. Фантастически скроенная вещь! Хороши и русские краски: там есть теплые цвета, которые я очень люблю. Красный, золотой, оранжевый. Восхитительны и русские фактуры: меха, шерсть. Кстати, хорошую шерсть в царской России носила не только аристократия, но и крестьяне. В следующий раз, как я буду в Петербурге, я хочу посетить ваш Этнографический музей. Мне его очень советовали.
— Как вы думаете, почему национальный костюм никогда не бывает простым? Вы назвали турецкий, индийский, русский — это разные, но всегда сложные вещи и по крою, и по орнаментам.
— Любой национальный костюм устроен как русская матрешка. Я говорю о наслоении: многие детали, рисунки, орнаменты появляются со временем. Например, столь любимый и почитаемый в Etro турецкий огурец возник не вдруг. Такое богатство красок и сложность орнамента невозможно выдумать сразу. Национальный костюм создается даже не годами, а столетиями, как и любой другой предмет декоративно-прикладного народного искусства, будь то турецкая кушетка или русская прялка. Каждый пользователь, как сказали бы сегодня, добавляет что-то свое. Национальный костюм — это коллективное творчество, цельная история народа.
Etro, осень-зима 2012-2013
Фото: Imaxtree
— Какие исторические стили вы цените больше всего?
— Таких стилей два — это барокко и ар-деко. В ар-деко я ценю чистые, выверенные формы, в барокко — богатство орнаментов, сложность и пышность отделки. Собственно, мой творческий метод заключается в том, чтобы наполнять чистые формы и объемы ар-деко орнаментами барокко. Я словно наполняю сосуд. Но в любом случае для нас в Etro на первом месте всегда находится художественная традиция. Любой эксперимент, шаг в сторону от традиции, обязан быть продуманным, так как мы воспринимаем свою семейную марку именно как компанию, которая сохраняет историю костюма. Причем не только итальянского. Создавая сезонные коллекции, мы одновременно пишем и энциклопедию костюма. Это непросто, ведь сезонные линии — это постоянный, непрекращающийся процесс, и важно за всевозможными переменами не потерять главного.
— Почему же вы почти не используете, например, кружево, столь традиционный элемент народного костюма? И не собираетесь ли вы написать настоящую книгу о костюме?
— Нет, я сейчас не могу взять на себя смелость написать книгу. Я не готов к этому, ведь я не историк и не исследователь. История костюма — это огромный научный труд, быть может, на пенсии я и соберусь написать что-то подобное. Что касается кружева, то это не самый важный для стиля Etro элемент. Ткани, которые мы покупаем и изготовляем в Бергамо, Прато и Комо, уже богаты на рисунки, и украшать их кружевом — излишество. К тому же я скорее предпочту вышивку, чем кружево, если нужно будет что-то добавить.
— Вы коллекционируете что-нибудь еще кроме тканей?
— Да, я собираю предметы, напоминающие мне о смерти, например различные изображения черепов. Это увлечение, наверное, связано с моей любовью к итальянскому барокко. Так, у меня дома много ковров и гобеленов, где изображены черепа. Есть тематическая посуда и картины.
— Не страшно вам жить в таком мрачном могильном окружении?
— Послушайте, ведь все конечно в этом мире! Тем более я верю, что существует жизнь после смерти. Я не могу знать, как она выглядит, рай ли это с голубыми облаками или ад с горячими сковородками, но я абсолютно уверен, что там дальше что-то есть. Черепа и прочие предметы, связанные со смертью, не страшны, они просто напоминают мне об этой другой жизни. Я боюсь совсем других вещей. Я боюсь мировой войны, я боюсь за Европу, за свою родную Италию. Все мои страхи связаны с происшествиями этой жизни. Я боюсь потерять энергию, перестать работать. Как и все люди, я боюсь немощи, старости.
— У вас есть любимые книги? Можете назвать три?
— Библия, Коран и Камасутра. А еще я очень люблю кино, у меня есть и три любимых режиссера — Феллини, Висконти и Ларс фон Триер.