Выставка / Живопись
В Национальном художественном музее проходит выставка Анатолия Мельника "Мамайчуки". Среди представленных на ней пяти десятков полотен признанного лирика ДМИТРИЙ КОРСУНЬ неожиданно обнаружил откровенно мизантропические работы.
По всей вероятности, выставка Анатолия Мельника была запланирована еще до его увольнения с поста генерального директора Национального художественного музея (см. "Ъ" от 9 апреля 2012 года). Утратив административную должность, художник, по слухам, уединился в мастерской, где за несколько месяцев создал цикл не совсем характерных для него социально едких, гротескных картин. Анатолий Мельник — человек экспрессивный, и это свойство обычно проявляется в его лирических работах. В первую очередь в принесших ему широкое признание пейзажах. Художник смотрит на природу взглядом романтика, увлеченного красотой украинских ландшафтов — будь то карпатские ущелья или бескрайние поля подсолнухов. Особое вдохновение, судя по нынешней выставке, вызывают у него виды Каменец-Подольского. Изображение местной крепости, кажется, написано огненной кистью — оно трепещет, как живое сердце.
Примерно в таком же романтическом ключе много лет Анатолий Мельник трактовал и образ легендарного казака Мамая. Этот герой, в полном соответствии с традицией, сформировавшейся еще в эпоху барокко, олицетворял для художника свободолюбивый народный дух. Каким щедрым, неунывающим, готовым к веселой забаве может быть этот персонаж, видно на представленных в экспозиции старых полотнах мастера "Обещание" и "Половецкий хор". Художник был так очарован героем, что иногда даже придавал ему собственные черты — например, в "Мельнице" и "Семье". Однако в серии новых работ от этого умиления не осталось и следа. Кажется, под видом потомков Мамая — "мамайчуков", как называет их автор,— на эти холсты пробрались исключительно глупцы, негодяи и приспособленцы. А если судить по названиям картин — "Указ", "Совет", "Агитатор", "Не крали", "За свободу", эти персонажи концентрируются в местах, где сильнее всего ощущается запах денег и политики. Анатолий Мельник изобличает эти мелкие душонки с недюжинным гражданским темпераментом. Так, на холсте "Поцелуй", откровенно апеллирующем к классическим полотнам "Поцелуй Иуды" Джотто и босховскоскому "Несению креста", изображены, кажется, не люди, а воплощения пороков. На всех лицах — печать лжи, жадности, угодничества, предательства. Да и тот, к кому с притворной преданностью тянутся герои сюжета,— вовсе не Мессия, а точно такой же, как они, мутант, с почерневшим от неправедной жизни лицом. Еще саркастичнее изображен подобный персонаж в "Гетманском карнавале" — в виде шута с увесистой булавой, равнодушно отвернувшийся от своей челяди.
Художник безжалостно фиксирует нравственную деформацию некогда вольных казаков. Они кажутся скорее героями свифтовских утопий, наряженными в украинские костюмы. Паралич их духа отражен в полотне "Спящий оркестр", где отчаявшийся дирижер тщетно пытается привести в чувство уснувших музыкантов. Но и бодрствуя, персонажи картин Анатолия Мельника пребывают в состоянии летаргии. Они не слышат и не понимают друг друга — полотна "Убеждение" и "Взаимопонимание" выглядят как сатира на заседания в Верховной раде.
Контрастом к этому дикому карнавалу духовно выродившихся "мамайчуков" воспринимаются в экспозиции изображения коней — на огромных, более шести метров в длину панно. Похоже, и здесь художник вспоминает о Свифте, создавшем в своей утопии благородных гуингмов — лошадей, нравственно превосходящих человека.