Дмитрий Парфенов, руководитель аналитического управления ОАО «ИФ „ОЛМА“»
Программа поддержки моногородов была ответом на кризисные явления в мировой экономике, сопровождавшиеся падением спроса на продукцию предприятий, составляющих основу экономики таких городов. Соответственно, в большинстве случаев методы решения данной задачи были не системными, а антикризисными, призванными поправить конкретное случившееся ухудшение ситуации. С восстановлением экономики и возобновлением роста цен на сырье — основную составляющую российского экспорта — данная тема перестала быть актуальной с точки зрения правительства. Она осталась «на совести» администраций на местах, у которых, вероятно, есть не менее актуальные задачи (ЖКХ, аварийный жилой фонд и так далее), требующие не меньше усилий и денежных средств.
Проблема моногородов намного серьезнее, чем принято думать. Снижение конкурентоспособности таких городов процесс объективный — старые технологии, отсутствие инновационного характера развития, низкие капитальные инвестиции в обновление основных фондов и т. п. делают подобные производства все более зависимыми от дотаций, поддержки государства, перекрестного субсидирования тарифов. Кроме того, российское население ментально малоподвижно (в плане смены региона жительства), а соответствующая инфраструктура, способствующая переселению, в России мало развита (развитый рынок жилья, доступная ипотека, межрегиональные связи органов занятости, транспортная инфраструктура). Скорее всего, доля вины администрации области присутствует. Но ее глубина определенно не является значимой. Эту ситуацию логичнее было бы рассматривать в координатах «сырьевое проклятие российской экономики в целом — отсутствие долгосрочной концепции развития региона». Именно сочетание этих двух факторов привело к тому, что позитивная конъюнктура последних 10 лет была в основном потрачена не на реформирование и трансформацию экономики страны и Свердловской области в частности, а на социальные программы, которые хоть и полезны, но не изменяют качественно текущую экономическую структуру. Задача трансформации экономики все же в большей степени государственная, а не региональная задача.
Например, высокая себестоимость производства ОАО «Уфалейникель» и ЗАО «ПО „Режникель“» и невозможность конкурировать с лидерами рынка („Норникелем“ или западными производителями) толкают их к банкротству. Поддерживать такие предприятия субсидиями и дотациями — лишь отстрочить «исполнение приговора» рынка. При этом население подобных моногородов, как правило, узкоспециализировано (еще во времена СССР все подобные города готовили специалистов, ориентированных на производство доминирующего продукта: профильные колледжи и училища, специализированные кафедры вузов). Поменять специализацию такого города в одночасье невозможно, это сложная задача: выбрать новую специализацию, переучить специалистов и т. п. Некоторым городам в России это удалось (например, во Владимирской области в городах, ранее специализированных на производстве швейной продукции или ВПК, удалось построить несколько новых крупных производственных кластеров по отверточной сборке электроники и производству пищевых продуктов), но это скорее исключение из правила, чем обыденность. Наиболее эффективным направлением развития для местных администраций в данном случае будет являться поиск новых направлений экономического развития, поиск и привлечение инвесторов в проекты, инвестиции в переобучение работников. Это огромная задача, и, скорее всего, без поддержки центра на месте ее выполнить будет сложно. Набор мер может быть разнообразным и зависит от тяжести ситуации, но передавать решение исключительно местным властям в данном вопросе неправильно.