Документальный фильм Кристофера Кеннелли задуман как дискуссия с открытым финалом, но, наверное, любой "профессиональный зритель", едва узнав, о чем спорят говорящие головы на экране, может с максимальной точностью предсказать, что прозвучит с экрана. Поскольку все аргументы в споре о том, что такое "цифра" — убийца кино как искусства или, напротив, волшебная палочка, открывающая перед кинематографом немыслимые возможности,— уже повторены тысячи раз.
И как бы взвешенность фильма, предоставившего слово и апологетам цифры, прежде всего Джорджу Лукасу, и печальникам о старом добром кино, среди которых можно с некоторым удивлением встретить не только великого оператора Витторио Стораре, но и Кристофера Нолана, и якобы открытый финал фильма — все это обманка. Спор, наверное, к сожалению, уже закрыт явочным порядком, самой реальностью: цифра торжествует. "Пленочники" ведут арьергардные бои, поскольку цифра выгодна тем, кто заказывает музыку: продюсерам и — в первую очередь — разработчикам и производителям цифровой аппаратуры. Поэтому, вопреки заявленной объективности, "Бок о бок" кажется гимном цифре, если не рекламным роликом, оплаченным теми самыми производителями. Это наверняка не входило в планы Кеннелли, но субъективное ощущение пира победителей обусловлено объективной реальностью киноиндустрии.
Понятно, что круг экспертов не ограничен голливудскими или работающими в Голливуде кинематографистами. Европу представляют "догматики" во главе с Ларсом фон Триером, запутавшиеся в показаниях относительно собственного отношения к цифре, Стораре да Михаэль Балхаус, оператор Фассбиндера и Скорсезе. В фильм не мог попасть, но был бы куда как уместен на экране наш Алексей Балабанов, с убежденной нежностью рассказывающий, что пленка живая, а цифра — мертвая, потому что коровы живые, а именно они дают желатин для производства пленки. При этом свой новый фильм "Я тоже хочу" Балабанов таки снял на цифру. Но Балабанов ничего не делает случайно, тем паче — повинуясь моде. Фильм-то о смерти.
Вообще, все вербальные аргументы "за" и "против" не только давно известны, но и скучны. Вот операторы радуются, что избавлены от кошмара прошлого: какое мучение — проявлять пленку. А кто им, собственно говоря, сказал, что они не должны мучиться?
Подлинную силу имеют только визуальные, образные аргументы. В фильм вкраплены фрагменты фильмов со спецэффектами доцифровой эры. Когда видишь кошмарный Метрополис, страну Оз или Язона, рубящегося с бандой скелетов, понимаешь: это — настоящее, это ожившее волшебство. А в цифровых фокусах никакой магии нет и в помине.
Название фильма забавным образом совпадает с названием достойнейшего петербургского фестиваля ЛГБТ-кино. И в нем есть непредусмотренная Кеннелли сексуальная метафора именно ЛГБТ-свойства. На экране — Лана Вачовски, в девичестве, то есть до перемены пола, Ларри Вачовски, один из братьев-творцов "Матрицы". Зрелище не для слабонервных. Не избавиться от некорректной мысли: цифра относится к пленке так же, как Ларри-Лана — к настоящей женщине. Триумф цифры — это перемена кинематографом пола. Был он "искусством реальности", даже самые смелые грезы фабриковавшим из материала реальности, а стал сплошным мультиком.
В общем, чем тратить почти два часа на "Бок о бок", лучше посмотреть 17-минутный "Конец" Дидье Барсело, почти гениальную антиутопию, только что показанную на фестивале "Послание к человеку". Шарлотта Рэмплинг (Шарлотта Рэмплинг) случайно обнаруживает, глядя телевизор, что она исчезла из фильма Клода Лелуша "Да здравствует жизнь", где играла главную роль. Вместо нее на экране — какая-то, прости господи, Лиз. Женщина боевая и здравомыслящая, она бросается не к психиатру, а к другу-актеру: дескать, кто эта сучка Лиз.
Как, ты не знаешь? Это новая Шарлотта Рэмплинг. Что это значит? Понимаешь, сначала "они" снимали ремейки классических фильмов, потом старые ленты раскрашивали, а теперь нас всех потихоньку заменяют свежими актерскими лицами. Люди же смотрят любимые фильмы, и дебютанты получают отличный промоушен. Продюсер подтверждает: в некогда подписанных актерами контрактах возможность их замены не оговаривалась, так что все законно. Ты только, Шарлотта, не волнуйся: авторские будут тебе по-прежнему начисляться.
Рэмплинг находит где-то на окраине Парижа ангар, в котором одновременно кипит работа над "освеженными" версиями "Королевы Марго", "На последнем дыхании" и прочей классики. Пресловутая Лиз и режиссер, всем этим безобразием заправляющий, рассыпаются перед Шарлоттой в комплиментах. Даже просят, если ей не сложно, помочь своему клону каким-нибудь советом.
Потерпев моральное поражение, Рэмплинг выходит на свежий воздух. Роняет ключи от машины, наклоняется: ключи исчезли. Исчезает и сама актриса — по частям, но стремительно.
Новые технологии смыли ее не только из фильма Лелуша, но и из фильма Барсело, из кино, из жизни. Это конец во всех смыслах слова. И никакого вам открытого финала.
Расписание — на сайте 360.polymus.ru