Третий президентский срок Владимира Путина привел к смене приоритетов в российской внешней политике, сделав ее главным ориентиром Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР). Новые амбиции Москвы стать центром Евразии путем ускоренной интеграции в АТР подтвердил саммит Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) во Владивостоке. Однако вопрос о том, принесет ли новый тренд реальные дивиденды российской модернизации, остается открытым.
Первые сто дней правления Владимира Путина после его возвращения в Кремль и последовавшие за ними события начала осени подтвердили: активно обсуждавшаяся политологами и СМИ новая версия российского лидера "Путин 2.0" реализуется в области, где перемен ждали меньше всего,— во внешней политике. Первый сюрприз Владимир Путин преподнес вскоре после своей инаугурации: не поехал на саммит G8 в Кэмп-Дэвиде и не встретился с президентом Обамой к явному разочарованию Белого дома, тщательно готовившего встречу двух лидеров.
Решение российского лидера отказаться от поездки в США и пропустить саммит "восьмерки" стало сенсацией. Ведь с первых лет новой российской государственности, после вступления в клуб ведущих демократий Запада в эпоху президента Ельцина, Москва весьма трепетно относилась как к саммитам G8, так и к российско-американским встречам в верхах, считая их мерилом статуса и веса новой России в современном мире.
Этой традиции, заложенной его предшественником, поначалу следовал и сам Владимир Путин. Его ключевой внешнеполитический дебют прошел на саммите G8 на Окинаве в 2000 году. После этого Москва гневно отвергала звучавшие в Конгрессе США призывы исключить ее из "восьмерки", раз за разом демонстрируя, как она этим членством дорожит.
Символичной в свое время стала и первая встреча президента Путина с президентом Бушем, состоявшаяся в июне 2001 года в Любляне — через целых пять месяцев после смены власти в Белом доме. В Москве тогда болезненно восприняли почти полугодовую паузу в отношениях с США, возникшую из-за отсутствия интереса со стороны Вашингтона, и вздохнули с облегчением, когда диалог на высшем уровне был возобновлен.
И вот спустя более чем десятилетие стороны поменялись ролями: на сей раз уже президент Путин подчеркнуто не спешил к ждавшему его президенту Обаме. При этом во внешней политике Москвы, разом охладевшей и к G8, и к США, произошла радикальная смена акцентов.
Свой первый международный визит после возвращения в Кремль Владимир Путин показательно совершил не за океан, а в ближнее зарубежье, в Минск, к президенту Лукашенко, с которым обсудил перспективы своего нового евразийского проекта, обнародованного накануне президентских выборов, и создание Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана. А первым многосторонним форумом, в котором принял участие Владимир Путин, на этот раз стал саммит Шанхайской организации сотрудничества, состоявшийся в начале июня в Пекине. Примечательно и то, что первым мировым лидером, с которым встретился новый президент РФ, стал председатель КНР Ху Цзиньтао. Характеризуя отношения с Пекином, не входящим в G8 и не испытывающим по этому поводу никаких комплексов, президент Путин заявил, что эти отношения достигли беспрецедентного уровня.
Завершил разворот во внешней политике Москвы 24-й саммит организации АТЭС, в сентябре впервые прошедший на российском Дальнем Востоке, на острове Русский.
Созданный за два года до распада СССР в 1989 году и поначалу остававшийся "темной лошадкой" геополитики и мировой экономики, АТЭС на сегодняшний день объединяет 21 страну АТР. На эти государства приходится 42% населения Земли и 55% глобального валового продукта. Колоссальные ресурсы и динамика развития ведущих азиатских экономик выглядят выигрышно на фоне нарастающих проблем Евросоюза и стран еврозоны, а также сохраняющейся рецессии в США. Учитывая это, эксперты называют АТР "регионом XXI века", в который будет постепенно смещаться центр геополитики и мировой экономической мощи.
Еще до своего возвращения в Кремль Владимир Путин недвусмысленно дал понять, что намерен активно использовать азиатско-тихоокеанский тренд в политике Москвы во время своего третьего президентского срока. О том, что российская внешняя политика должна наполнить свои паруса "ветром Тихого океана", который, по версии ее архитекторов, придаст новый смысл и евразийскому интеграционному проекту, стало известно еще до последних президентских выборов. В статье в "Московских новостях" Владимир Путин назвал будущий Евразийский союз "мощным наднациональным объединением, способным стать одним из полюсов современного мира" и "эффективной связкой между Европой и Азиатско-Тихоокеанским регионом".
Владимир Путин развил этот тезис в своем выступлении на деловом саммите АТЭС, выразив уверенность, что региональная интеграция в рамках АТР "подтолкнет к динамичному развитию всю мировую экономику" и сыграет ключевую роль "в отстаивании принципов открытости рынков и свободы торговли". "Важно стимулировать глобальный переговорный процесс и инициировать его снизу, из регионов, формировать расширенные интеграционные пространства, механизмы диалога между региональными и субрегиональными объединениями",— заявил господин Путин. По его словам, уже идут переговоры по соглашению о свободной торговле между Таможенным союзом и Новой Зеландией, аналогичный процесс может быть начат и с Вьетнамом. Примечательно и заявление Владимира Путина о том, что на саммите АТЭС Москва исходила из консолидированной позиции всех участников "интеграционной тройки" — России, Белоруссии и Казахстана.
Таким образом, углубление кризиса в Европе, трудности диалога с Брюсселем, последним проявлением которых стало начатое Еврокомиссией антимонопольное расследование в отношении "Газпрома", неурегулированные отношения с США сделали новой магистральной дорогой российской внешней политики третьего срока президента Путина евразийский проект и интеграцию в АТР.
Однако насколько реализуема идея создания общего экономического пространства от Лиссабона до Владивостока и не столкнется ли Москва в своей новой азиатско-тихоокеанской стратегии с проблемами и раздражителями, не менее серьезными, чем старые болезни в ее отношениях с Западом? Одинокие голоса либералов, в эпоху президента Медведева пытавшихся говорить о том, что ключевую роль в российской модернизации должно играть сотрудничество с Западом, сегодня звучат все тише. И все громче голоса тех, кто видит Москву новым центром экономической и геополитической мощи, формирующимся в центре Евразии.
"Разворот российской политики в сторону АТР обусловлен двумя факторами. Во-первых, это объективное повышение роли Китая и других азиатских стран в мире. Во-вторых, внимание США и Европы к вопросам демократии и прав человека, а также их претензии на мировое лидерство плохо соотносятся с курсом Кремля на отстаивание суверенитета во внутренних делах и позиционирование РФ как самостоятельного центра силы на мировой арене,— пояснил "Ъ" политолог Игорь Зевелев.— Хотя Россия исторически считает себя частью западной цивилизации, международные реалии заставляют Москву разворачиваться в сторону АТР. При этом внутриполитические факторы придают этому развороту идеологический оттенок".
Впрочем, по мнению эксперта, царящая в Москве эйфория по поводу возможностей АТР как "региона XXI века" может оказаться преждевременной. "В АТР предостаточно своих проблем. Взаимные торговые претензии США и Китая, остановка японскими компаниями производства в КНР в связи с территориальным спором, противоречия между Китаем и странами АСЕАН показывают: механизмы ВТО и АТЭС плохо работают в условиях труднопрогнозируемых конфликтных ситуаций,— заявил "Ъ" эксперт.— На фоне этих проблем оптимистичная риторика последнего саммита АТЭС может оказаться пустым звуком".