Доля гопников
Первая комедия Кена Лоуча
"Доля ангелов" рекламируется как первая, пусть и черная, комедия в более чем полувековой карьере британца Кена Лоуча, выдающегося социального реалиста, в лучших своих фильмах придававшего суровую монументальность обыденным пролетарским трагедиям. Такая аттестация фильма не просто эффектна, а сенсационна: в то, что 76-летний Лоуч снял комедию, не верится. Дело в том, что его отношения с реальностью абсолютно гармоничны. Ни сам Лоуч ни разу не дал оснований заподозрить его в наличии чувства юмора, ни реальность, о которой он повествует, не давала никаких поводов для юмора, даже для юмора висельника. Что смешного в гражданском братоубийстве (Ирландия 1920-х, Испания 1930-х, Ольстер 1970-х, Никарагуа 1980-х), которому Лоуч посвятил некоторые из своих лучших фильмов, или судьбах его обычных героев: безработных, подростков, ради выживания сбывающих наркоту, матерей, лишенных родительских прав, или девиц, приторговывающих телом в ожидании чалящихся на нарах сожителей.
Лоуч, конечно, снял никакую не комедию. Но он впервые снял не трагедию, что в контексте его творчества действительно достойно изумления. Тем более что на оптимистический лад первая половина фильма никак не настраивает: нормальный лоучевский ад.
Физиономию юного гопника Робби (Пол Брэнниган), обитающего в каком-то трущобном сквоте, пересекает красноречивый шрам. Но пока что в бессмысленной и беспощадной войне на улицах Глазго он ведет в счете: то выбьет глаз приличному мальчику, то уделает троих уродов с бейсбольными битами. За одну драку уже отсидел, за вторую осужден на триста часов общественно-полезных работ. Суд сжалился: Робби вот-вот станет отцом, а его подруга — само собой, некрасивая и рыхлая девица с лицом плаксы — на него якобы положительно влияет. Как же, повлияешь на такого: его судьба — скорая смерть от ножа или отсидка по полной за убийство в драке — написана у него на лице.
Ну как вам такая комедия: обхохочешься?
Идеалист, надеющийся исправить карму Робби и его коллег по исправительным работам — клептоманки Мо, психопата-забулдыги Альберта и Рино, в подпитии испытывающего непреодолимую ненависть к городским памятникам,— жовиальный толстяк Хэрри (Джон Хеншоу), присматривающий за ними. Но мы-то знаем, в том числе и благодаря Лоучу, что социальные работники никого спасти не в состоянии.
Еще не смешно?
Лоуч так и не рассмешит зрителей, зато удивит, только удивление это двояко.
С одной стороны, ни от Лоуча, ни от Хэрри не ожидаешь, что в порядке культурной программы они отвезут гопников на экскурсию не в музей, а на винокурню. Вкус виски большинству ребят неприятен, поскольку неведом: слишком дорогое бухло.
Интересно, что же они в таком случае пьют?
Еще меньше ожидаешь, что Робби окажется прирожденным дегустатором высшей пробы, которому всего-то и надо прочитать несколько справочников, чтобы узнать имена тех тончайших нюансов виски, которые различают его нос и язык. Тут, кстати, кроется объяснение названия фильма. "Доля ангелов" — эта та доля виски, которая испаряется при длительном хранении. И никакой метафизики. А фильм свернет на тропу плутовского романа: герои организуют почти что "ограбление века".
С другой стороны, такого вывиха сюжета не ожидаешь именно от Лоуча. Если поместить "Долю ангелов" в контекст британского социального кино, самим своим появлением во многом обязанного Лоучу, то этот вывих как раз предсказуем.
Оптимистическое или действительно комедийное кино о "бедных людях" — ноу-хау режиссеров последнего двадцатилетия, тоже реалистов, но, в отличие от Лоуча, вполне себе конформистов. Их герои обманывали социальный рок самыми экстравагантными способами: безработные танцевали мужской стриптиз, пенсионерки разводили отменную марихуану или фотографировались голыми для календаря, девочки-мусульманки играли в футбол, мальчики из депрессивных шахтерских городков разучивали плие и батманы. Казалось, кино исчерпало все немыслимые варианты спасения из бездны, но нет. Троцкист Лоуч, у которого такое кино теоретически должно вызывать классовую ненависть, придумал 1001-й вариант. Единственное его отличие от "розовых реалистов": он не смягчил свинцовые мерзости жизни в первой части фильма, чем, впрочем, лишил вторую его часть малейшего правдоподобия.
Он не снял комедию, а совершил нечто большее: вышел за пределы собственной вселенной. Другое дело, что в результате режиссер не расширил ее, а просто попал в чужую, чуждую ему галактику.
Хотя, возможно, как раз рецепт спасения, предложенный Лоучем,— самый реалистический. Виски и впрямь божественный напиток — пьют же его ангелы,— способный творить чудеса.