Книги с Игорем Гулиным
"Улица с односторонним движением"
Вальтер Беньямин
СПб.: Ad Marginem, 2012
"Московский дневник" Вальтера Беньямина вышел 15 лет назад и стал за эти годы классическим текстом. Все это время, однако, ощущалось отсутствие на русском языке парной к нему книги. Беньямин начал писать "Улицу с односторонним движением" за несколько лет до своего визита в Москву. На страницах дневника она фигурирует почти как персонаж. Немецкий философ поехал в СССР в 1926 году не только за осуществившимся социализмом, но и за Асей Лацис, латышским режиссером и убежденной большевичкой. Любовным приношением ей и была главная прозаическая книга Беньямина. "Улица" — надежда той любви, окончательное крушение которой зафиксировано в "Дневнике".
Это — в очень малой степени любовная проза. Собрание отрывков об экономическом положении Германии и детской психологии, церковной архитектуре и классовой борьбе, о том, как писать книги, и о том, как выжить, если тебя не очень любят. Хотя "Улица" — не книга о любви, она написана в ее, любви, присутствии. Это исповедь человека, для которого посвятить возлюбленной мысли (мысли не о ней, а о разных, почти случайных вещах) значит то же, что отдать ей чувства.
Такой ход вообще характерен для Беньямина. Для него были равны очень разные вещи. Речь не о безразличии и не о примирении противоположностей, а о некотором ядре любого думания. Это философ, которого сложно осознать в целости: увлеченный марксист и пронзительный духовный мыслитель, тонкий филолог и безжалостный аналитик собственных чувств — эти ипостаси в нем не вступают в конфликт, не обогащают друг друга. Они в большой степени одно и то же. Понять это можно через беньяминовскую философию перевода (работы о переводе собраны в недавно вышедшем сборнике "Учение о подобии"). Все эти способы думанья для него — перевод друг друга, а также разные переводы ни разу не сказанной, но отчетливо чувствующейся в текстах Беньямина главной мысли. "Улица" — еще один вариант такого равенства. Механика этой книги — беспрестанный перевод чувства любви в мысль и обратно.
"Синдром паники в городе огней"
Матей Вишнек
СПб.: Ad Marginem, 2012
Недавно по-русски вышло несколько сборников пьес живущего во Франции заметного румынского писателя Матея Вишнека. Теперь переведен его первый роман "Синдром паники в городе огней" — одновременно ироническая утопия, попытка перенести в родной язык экстракт французской словесности XX века и фантасмагорическая автобиография писателя.
Герой романа, драматург и поэт Матей Вишнек, приезжает во Францию в конце 80-х, недолго наслаждается независимостью, после чего попадает в ауру притяжения эксцентричного издателя мсье Камберленга. Тот собирает вокруг себя общину из писателей, которых, скорее всего, никогда не опубликуют — забытых эмигрантов, мегаломанов, эротоманов и просто легких шизофреников. Цель Камберленга — создание принципиально новых литературных отношений: изъятие текстов у авторов и передача их в общее пользование, уничтожение границ между писателями и персонажами. Герои романа в романе — банковский служащий, которого выгнала из дому собственная кошка, бармен, впавший в разрушительную зависимость от СМИ, и другие — также становятся частью общины. Мсье Камберленг пытается построить нечто вроде мистериального литературного коммунизма, основанием которого станут отчаявшиеся беглецы из стран коммунизма реального. Увенчается ли его проект успехом, остается неизвестным, но точно получается заставить Париж испытать незримые таинственные колебания.
"Синдром паники" — изящно выстроенное коллажное повествование о литературных чудаках, напоминающее Бориса Виана пополам с Раймоном Кено. Вдобавок оно оснащено легким антитоталитарным пафосом и кратким ликбезом по постмодернистской философии (тексты независимы от авторов, новости производятся по шаблону на интеллектуальной фабрике и подавляют человека и т. д.). И, в принципе, это неплохая книжка. У нее есть одна проблема — правильность, усредненность эксцентрики. Она написана как учебник по "странной" литературе. Можно предположить, что в румынском контексте такой роман по какой-то причине необходим, но для стороннего читателя он кажется не то что плохим, но немного лишним.