Опубликованный британским журналом Sight & Sound рейтинг лучших фильмов за всю историю кино показал, что понятие прекрасного сместилось по сравнению с критериями, господствовавшими как минимум полвека.
Именно столько времени рейтинг, составляемый каждые десять лет на основе опроса кинокритиков всего мира, держал на первом месте классический фильм "Гражданин Кейн" Орсона Уэллса. И вот впервые кинокритики вывели в лидеры "Головокружение" Альфреда Хичкока, отправив Уэллса на второе место. Это стало явным сигналом того, что приоритеты в профессиональной среде поменялись. Авторское самовыражение в радикальной, ангажированной форме уже не кажется идеалом. Предпочтение отдается авторству, подчиненному жанровой задаче, но при этом индивидуально воздействующему на зрительское подсознание. Когда-то Хичкока с трудом пускали на экраны главных фестивалей, считая коммерческим режиссером, потом его канонизировали передовые эстеты, теперь он дошел до широких масс кинематографистов (простые зрители любили его всегда).
Вопрос о критериях встает перед каждым куратором, формирующим программу очередного фестиваля, а потом перед жюри, присуждающим призы. Когда в нем собираются люди, имеющие хоть что-то общее (например, критики из ФИПРЕССИ), они легко преодолевают частные разногласия и находят искомое решение. Обычно это решение бывает несложно предсказать. И чем большее количество человек его принимает, тем это решение банальнее — таков закон демократии.
Когда же в жюри входят продюсер, режиссер, две актрисы и дизайнер, это только кажется, что они из одного и того же профсоюза: у каждого в голове свой кинематограф, и вся их работа на фестивале превращается в отчаянные поиски компромисса. Вот почему столь велика роль президента жюри — только если его авторитет достаточно высок, выработанное под его началом решение приобретает весомость. А в каких-то случаях становится эстетической вехой в развитии кинематографа, как стала таковой победа в Канне "Розетты" братьев Дарденн в 1999 году. Приняло это трудное решение жюри под председательством Дэвида Кроненберга.
За три года до этого каннское жюри возглавлял Фрэнсис Форд Коппола — не только выдающийся режиссер, но синефил и знаток истории кино. Однако он не сумел разглядеть в фильме "Рассекая волны" огромный талант Ларса фон Триера. Жюри собралось для обсуждения только в последний день, и Коппола был крайне удивлен, обнаружив, что несколько его коллег восхищены картиной Триера. "Неужели вам действительно нравится эта чепуха? — спросил он.— Ну так давайте ей любой приз, кроме главного". В результате триумф Триера был отодвинут на четыре года и случился в том же Канне только в 2000 году.
Эту историю рассказала входившая в то давнее жюри актриса Грета Скакки. Совсем недавно я оказался с ней в жюри Монреальского фестиваля. Возглавив его, она решила не повторять ошибку Копполы и устраивала подробнейшие обсуждения каждый день. Но и это не спасло нас от мучительных трудностей выбора лауреатов. В жюри собрались в высшей степени достойные люди, но с абсолютно разным опытом. Найти общий язык они могли в основном касательно фильмов, в которых все было очевидно, именно потому победила публицистическая турецкая драма "Где вспыхивает пламя". Сюжет этого роуд-муви говорит сам за себя: отец везет в больницу забеременевшую 14-летнюю дочь, а на самом деле он намерен по дороге убить ее согласно законам "семейной чести". Успех у жюри имел и австрийский фильм "Выходя из возраста" — о встрече двух 80-летних стариков: ей, смертельно больной, осталось жить полгода, он бросает ради нее жену и провожает новую избранницу в последний путь. Возможно, этой картине светила бы главная награда, если бы ей не помешала победившая в этом году в Канне "Любовь" Михаэля Ханеке, чей сюжет она отчасти заимствует. Правда, из семерых членов жюри шестеро только слышали о картине Ханеке — и это тоже была проблема контекста, который у каждого свой.
Когда в конкурсе Монреаля появлялось кино более сложной, метафоричной структуры, возникала растерянность. Не без труда мне удалось убедить коллег наградить спецпризом жюри лучший, с моей точки зрения, фильм программы — "Вторжение" Дито Цинцадзе. Снятый в Германии и резко нарушающий правила политкорректности, он выстраивает художественную модель современной Европы, усталой и обескровленной нашествием "варваров" с ее окраин. Другой картиной, смысл которой пришлось разъяснять не читавшим романа Фридриха Горенштейна, стала поставленная по нему Александром Прошкиным эпическая драма "Искупление". Деталей сюжета члены жюри так и не поняли, но все же отметили картину за яркое изобразительное решение.
Попав после Монреаля на Венецианский фестиваль, я уже без обычного скепсиса, а с большим сочувствием наблюдал за работой тамошнего жюри, которое возглавлял Майкл Манн. Как всегда, о результатах можно спорить, но, скажем, победа "Пьеты" Ким Ки Дука почти наверняка связана с тем, что большинство членов жюри увидели кино корейского режиссера впервые и были покорены его витальной силой. Возможно, посмотри они несколько других его работ — и в глаза бросились бы самоповторы, издержки вкуса. Лишь в сослагательном наклонении можно говорить теперь и о призовых шансах фильма Хармони Корина "Отвязные каникулы". Даже несмотря на присутствие Марины Абрамович, жюри не хватило радикального юмора, чтобы по достоинству оценить этот сносящий голову опус. Были бы в жюри другие люди, "истина" выглядела бы иначе. Но это — если бы.