Сергей Ходнев задумался, почему в России забывают о войне 1812 года.
Согласно опросу фонда "Общественное мнение", 31% российских граждан не знает, с кем Россия воевала в Отечественную войну 1812 года. 71% не знает, что она происходила в царствование Александра I. Это довольно сильные цифры, причем пенять на то, что народ оболванивают телевизионщики, агенты Госдепа, деятели шоу-бизнеса или буржуи в данном случае не с руки. Государство у нас вроде как взялось за юбилей 1812 года серьезно, 2 млрд 317 млн руб. выделило на юбилейные мероприятия, причем соответствующая программа была принята аж в 2009 году и рассчитана отнюдь не на два-три месяца. В статистике общественного мнения эти ассигнования могли бы отозваться и как-то более эффектно.
С другой стороны, настолько решительное незнание, как правило, бывает, если угодно, прагматическим. Средневековый крестьянин был неграмотным не из острой ненависти к грамотеям и не потому, что феодалы коварно прятали от него букварь, а потому, что грамотность ему была не нужна. Точно так же и Шерлок Холмс у Конан Дойля не задумывался об устройстве Солнечной системы не в силу собственного идиотизма, а потому, что предпочитал не забивать голову ненужными в практическом смысле материями. Грубо говоря, если человек не почувствует, что сведения об Александре I как о "царе двенадцатого года" ему зачем-то нужны (хотя бы для общего развития или для развлечения), вряд ли он обратит на них внимание.
Возникает вопрос, что с этим делать. В нормальных условиях большой военно-исторический юбилей — это, за вычетом более или менее внушительной протокольной части, повод для большого просветительского проекта, для культурных событий (как правило, музейных в первую очередь), но и для рефлексии тоже, общественной и научной. Учреждение, тяжеловесно называющееся Общественный совет по содействию государственной комиссии по подготовке к празднованию 200-летия победы России в войне 1812 года, на своем сайте регистрирует, кажется, все события, подверстанные к юбилею. Это сотни мероприятий. Там все есть: и светские балы в провинциальных домах культуры, и фестиваль кулинарного искусства, и 30-километровая лыжная гонка в Челябинской области (тоже исключительно в честь 1812 года, не подумайте плохого), и мероприятие под Уфой, где "прошла военно-историческая реконструкция (вначале театрализованный праздник, а затем сабантуй) эпизода Отечественной войны". Даже фильм "Ржевский против Наполеона" отмечен, хотя и с сомнением. С количеством у нас проблем нет, но что касается качества, явно есть отдельные недостатки.
Возьмем музейную сторону вопроса. Тут все очень похоже на недавний юбилей Полтавской битвы, с тем отличием, правда, что есть крупный шаг Исторического музея, открывшего у себя Музей 1812 года, но все равно опять нет какого-то единого, большого выставочного проекта, сделанного всей страной, точнее, всей ее музейной общественностью. Каждый музей предпочитает ради галочки в министерских кондуитах сделать хоть что-то мизерабельное, но свое. Так вот и получается, что за последние годы самой лучшей, самой роскошной, самой серьезной (и самой лестной для национальной гордости, если уж на то пошло) выставкой на темы русской истории оказалась по большому счету луврская "Святая Русь", причем именно парижский ее вариант, а не тот сусальный и условный, в котором ее показывали в Москве.
Первые лица государства у нас о 1812 годе говорили мало. По существу, главное выступление — это речь Владимира Путина на Бородинском поле, гладкая и примечательная главным образом примирительным оборотом: "События 1812 года объединяют сегодня не только граждан России, но и всех стран, которые прошли через военные испытания тех лет, были вовлечены в эти военные кампании. Они служат нам уроком и не могут быть поводом для вражды и непонимания". Зато есть сразу несколько посвященных славной дате выступлений патриарха Кирилла, где этой примирительности нет, а есть подробные, но несколько спорные страшилки про Наполеона, который хотел истребить Святую Русь и "воссесть на престол в Кремле". И естественно, риторические софизмы на злобу дня — антиклерикальные выходки, мол, продолжают дело Наполеона, да и недостаточный патриотизм тоже: "Увы, есть сегодня и таковые, кто без почтения относится не только к слову "вера", но и к слову "Отечество". Психологически и идейно они ближе к тем детям революции, которые вторглись в наши пределы, чем к тем детям России, которые дали им отпор". Слова, слова, слова: патриотизм "умирающей, но не сдающейся" наполеоновской гвардии как-то не принято ставить под сомнение, а в России еще лет за двенадцать до Бородино слово "отечество", например, вообще было под запретом. Надо было говорить "государство", потому что "отечество" (patrie) — одно из любимых слов французских революционеров (достаточно вспомнить первую строчку "Марсельезы", которую, кстати, с помпой пела нынче на Красной площади именно по случаю юбилея Мирей Матье). Главный и самый заметный итог войны 1812 года — не в прекраснодушном единении сердец вокруг трона и алтаря, а в пробуждении гражданского чувства, не сословного, этнического или религиозного, а именно гражданского. Это очевидная, прописная вещь, но о ней почему-то мало кто вспомнил. Зато поиски того, кто у нас сегодня "психологически и идейно" Наполеон,— это пожалуйста.