Выбор Игоря Гулина

Стихи и проза

Автор: Тумас Транстремер
Издатель: ОГИ

В прошлом году 80-летний Тумас Транстремер получил Нобелевскую премию по литературе, а незадолго до того в Швеции выпустили юбилейное собрание его текстов в одном томе. Теперь стараниями переводчиков Александры Афиногеновой и Алеши Прокопьева оно появилось по-русски. Такое в российском книгоиздании с современными авторами происходит крайне редко: это действительно весь Транстремер — тринадцать поэтических сборников и маленькая, очень трогательная книжка воспоминаний о детстве и ранней юности. Временной охват — с 1954 по 2004 годы. В 1990 году Транстремер перенес инсульт, потерял способность к речи и управлению правой половиной тела. Тем не менее долгое время он продолжал писать и публиковаться. Удивительным образом свою болезнь он предсказал в 1974 году: "...Но тут происходит инсульт: правосторонний паралич с афазией, он / воспринимает лишь короткие фразы, произносит не те слова <...> Он писал музыку к текстам, которых больше не понимал — / таким же образом / мы что-то выражаем своими жизнями / в звучащем хоре оговорок".

На подобном стремлении к поиску значительности, необходимости вписывания в большие спокойные масштабы — вопреки суетливой неразличимости жизни — в большой степени основана работа Транстремера. Он кажется не совсем поэтом XX века. Настоящее в его стихах не отсутствует, но становится непривычным медленным временем, смотрящим скорее назад, чем вперед. Для этого темпа Транстремер нашел идеальную форму: предельно свободный стих, находящийся в одном шаге от прозы, но иногда вдруг оборачивающийся строгими античными размерами. Его древность лишь отчасти культурная. Транстремер скорее не историк, а натурфилософ. Или, точнее, природная и человеческая история для него не очень различаются. Многое в его текстах, кажется, объясняется скандинавским происхождением. Опять-таки — не только в культурном, но и в природном смысле. Это отчетливо северные стихи, в том смысле, что между землей и небом в них — небольшое расстояние, ровно в человеческий рост. И в этом радикальном измерении человека миром (а не наоборот) — одно из главных оснований транстремеровской поэзии.


Прощай, нищета. Краткая экономическая история мира

Автор: Грегори Кларк
Издатель: Издательство Института Гайдара

В том, что именно издательство Института Гайдара выпустило книгу британского экономиста Грегори Кларка, есть своеобразная ирония. Отец-основатель института потратил немало сил на то, чтобы преобразовать неэффективные советские институты во что-то жизнеспособное. Книга Кларка во многом про то, что институты — хорошие ли, плохие — никакой роли не играют. Кларк — ярый адепт мальтузианства, экономической теории родом из конца XVIII века. В грубом изложении суть его воззрений заключается в следующем: реагируя на рост доходов, население начинает размножаться, возрастающая численность приводит к падению дохода вплоть до уровня, после которого оно уже начинает вымирать. Любой прогресс приводит к ухудшению уровня жизни, а войны, эпидемии, катастрофы — к улучшению. Спасением от демографических взрывов может стать новый уровень эксплуатации ресурсов, каким была промышленная революция. Но почему она произошла именно тогда и в том месте, где произошла, остается из книги Кларка неясным. Зато чрезмерно четко объясняется другой спасительный, по мнению автора, механизм: Кларк утверждает, что веками бедняки балансировали на грани выживания, а богатые активно плодились. "В силу этого черты, впоследствии обеспечившие экономический динамизм,— терпение, трудолюбие, смекалка, изобретательность, образованность — биологически распространились на все слои населения". Этот социодарвинизм оставляет неприятный привкус и от самых увлекательных глав — например, посвященной сравнительному анализу уровня жизни примитивных сообществ, английского рабочего класса в XIX веке и современных европейцев. При ближайшем рассмотрении выясняется, что неостановимая поступь прогресса и экономического процветания несколько преувеличена: в современных странах третьего мира жители питаются куда хуже, чем в каменном веке, а охотники и собиратели, живя в целом не хуже, работали в разы меньше, чем пролетарии в прошлом веке.

Филипп Чапковский


Искусство на баррикадах: "Pussy Riot", "Автобусная выставка" и протестный арт-активизм

Автор: Алек Д. Эпштейн
Издатель: Виктор Бондаренко

Отличающийся редкой скоростью работы русско-израильский социолог Алек Эпштейн недавно выпустил массивную "Тотальную "Войну"" (довольно пристрастную попытку истории арт-группы "Война") и брошюру "Защищая власть от общества: 10 лет антиэкстремистской компании в России" о деятельности Центра "Э" и его борьбе с политическими активистами. Третья его книга за год логичным образом продолжает эту линию. Впрочем? "Искусство на баррикадах" — не вполне книга, это скорее альбом. Здесь есть небольшой текст Эпштейна об истории группы Pussy Riot, а остальное — фотографии и репродукции. Впрочем, книга не только и, может, даже не столько о самих Pussy Riot, сколько о той войне арт-активизма, которую разбудили художницы. Среди героев — Виктория Ломаско, Лена Хейдиз, группа "Аркадий Коц", Антон Николаев, Денис Мустафин и прочие фигуры московского протестного искусства.

Мой инсульт был мне наукой. История собственной болезни, рассказанная нейробиологом

Автор: Джилл Болти Тейлор
Издатель: Corpus

В переводе названия книги американского нейробиолога Джилл Болти Тейлор появляется лишний пафос и пропадает симпатичная игра слов. В оригинальном "My Stroke Of Insight" читается не только "Мой инсульт", но и что-то вроде "Как меня осенило". Книга эта, как пишет сама Тейлор,— "биография мозга". В 1996 году, будучи успешным молодым ученым, Тейлор пережила тяжелый инсульт, причем в довольно редкой форме. В следующие годы она постепенно приходила себя, заново училась говорить, следила за тем, как исчезают привычные функции и как они появляются вновь. Книга Тейлор — одновременно автобиография, собрание полезных сведений о том, что чувствует человек, переживший инсульт, и что стоит делать его близким. Но главное — опыт героического самонаблюдения врача, оказавшегося в положении пациента, но не потерявшего профессиональное сознание. По мотивам "Моего инсульта" готовится кино и уже, как ни странно, поставлен балет.

Молчание. Ложь. Она там! Это прекрасно. ИССМ. Ни с того ни с сего

Автор: Натали Саррот
Издатель: Флюид--ФриФлай

Прозу Натали Саррот, одного из основоположников французского "нового романа", в СССР, как ни странно, переводили с 1960-х. Эта же книга — первое русскоязычное издание ее драматургии, почти полное (шесть из семи ее пьес). Как и многие вещи, связанные с "новым романом", пьесы Саррот основаны на стремлении к идеальному, почти абстрактному литературному тексту. Но это абстрактная драматургия — совсем не в духе, например, Беккета. Театр Саррот строится на выявлении матриц человеческой коммуникации — идеального разговора, почти освобожденного от заданной темы, внеположных отношений между собеседниками, контекста. Любопытно, что матрицы эти у Саррот оборачиваются почти мистериями. Парадоксальным образом ее театральные тексты напоминают пьесы Блока (и русское происхождение французской писательницы здесь, быть может, играет важную роль). Человеческий разговор у Саррот — род ритуала, только направленного не на внешнюю, высшую цель, а на фантазматическое воспроизводство самого себя.

Шаламов

Автор: Валерий Есипов
Издатель: Молодая гвардия

Появление в ЖЗЛ биографии автора "Колымских рассказов" — важный этап канонизации Шаламова. Вроде бы доказывать масштаб его личности уже никому не нужно, но книг о писателе издано совсем мало, и эта, написанная довольно заметным исследователем Варлама Шаламова, Валерием Есиповым, конечно, привлекает внимание. Проблема в том, что весь корпус текстов Шаламова сам по себе содержит его биографию, пусть и пунктирно, нелинейно описанную. Есипов отчасти испрямляет рассказы писателя, отчасти заполняет лакуны, замечает, где Шаламов что-то замолчал или слукавил. И это в целом полезная работа. Но что-то с ней отчетливо не так. Отчасти дело в том, что главные тексты Шаламова рассказывают о невмещаемом опыте, ставящем самого человека под вопрос. И превращать жизнь именно этого писателя в роман воспитания, типично ЖЗЛ-овскую размеренно-назидательную биографию, кажется вещью фатально неправильной.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...