Сопредседатель делового консультативного совета АТЭС, гендиректор «Русала» Олег Дерипаска рассказал Александру Габуеву, чего больше всего не хватает российскому бизнесу для прорыва на азиатские рынки.
Каково значение председательства в АТЭС для российского бизнеса? Помог ли статус председателя АТЭС продвигать интересы отечественного бизнеса в Азиатско-Тихоокеанском регионе?
Для российского бизнеса АТЭС — это новые рынки азиатских стран, на которые приходится 40% населения Земли и 60% мирового ВВП. Это возможность продвигать российскую продукцию, привлекать инвестиции и создавать новые партнерства. Статус председателя помогает очень сильно: мы получили возможность обсуждать самые смелые и масштабные проекты на высшем уровне. К примеру, в феврале мы презентовали инициативу NEAREST (сокращение от North East Asian Region Electrical System Ties — «Энергомосты в регионе Северо-Восточной Азии»). Цель — улучшение взаимосвязей между энергосистемами Восточной Сибири, севера и северо-востока Китая, Японии, Южной Кореи и других стран. Это результат работы консорциума российских, корейских и японских научно-исследовательских институтов. На практике NEAREST предполагает создание сети линий электропередачи и подводных кабелей в Северо-Восточной Азии общей мощностью до 200 ГВт.
Современные технологии сделали возможным обмен потоками электроэнергии и компенсацию суточных и сезонных дисбалансов при производстве и потреблении электроэнергии. Пилотным проектом по созданию энергомостов стала единая сеть протяженностью 400 км, мощностью 500 кВт и общей пропускной способностью 1 ГВт между Восточной Сибирью и северо-востоком Китая. Объединение энергосистем — общемировая тенденция. Можно привести в пример европейскую «Суперсеть», энергомост Канада—США. Подобные проекты очень важны для всего российского бизнеса, ведь стоимость электроэнергии касается каждого предприятия.
Смогут ли рынки АТР стать для России заменой традиционным европейским рынкам?
Я бы не стал так ставить вопрос. Европа по-прежнему наш крупный и важный торговый партнер, но из-за долговых проблем этот регион не сможет показывать быстрый и динамичный рост в ближайшие годы. Нам же для развития нужны новые быстрорастущие рынки — это азиатские страны. Европа поможет нам сохранить существующий уровень, но для рывка на следующий нам нужно партнерство с Азией.
Насколько российский бизнес и Россия в целом интегрированы в АТР?
В сравнении с другими странами — пока на начальной стадии. К примеру, поставки в одну из самых интересных и перспективных стран региона, Китай, составляют 22% экспорта Австралии, 18% — Бразилии, 11% — Южной Африки. В России эта цифра достигает лишь 5%. Тем не менее сегодня Китай уже является крупнейшим торговым партнером России. Если в 2000 году наш товарооборот составлял $8 млрд, то в 2011-м он достиг $80 млрд, увеличившись в 10 раз за 11 лет. Лидеры наших стран поставили цель повысить этот показатель до $100 млрд к 2015 году и до $200 млрд к 2020-му. Полагаю, это вполне достижимо. Интеграция идет, но, к сожалению, не так быстро, как хотелось бы.
Что нужно сделать, чтобы усилить эту интеграцию?
Сейчас самое главное — развитие инфраструктуры в регионах, ключевых для развития интеграции с АТР. Речь идет о Восточной Сибири и Дальнем Востоке. Нам очень сильно не хватает железных и автомобильных дорог, морских портов, авиаузлов, электроэнергии. У нас нет необходимой связи между регионами. Большинство существующих дорог находится в критическом состоянии. Плотность автомобильных дорог в Сибири почти в два раза ниже среднероссийского показателя, на Дальнем Востоке — более чем в шесть раз. Густота железнодорожных путей в Сибири меньше среднероссийского показателя более чем в полтора раза, а на Дальнем Востоке — почти в четыре раза. Авиация развита слабо, отсутствуют прямые рейсы между столицами некоторых регионов. Например, нет рейсов Якутск—Южно-Сахалинск, Абакан—Иркутск. Пропускная способность Транссиба в направлении дальневосточных портов составляет менее 60 млн тонн в год. При этом к 2020 году грузооборот на Востоке России возрастет вдвое. Пропускная способность портов на востоке страны — 120 млн тонн в год, экспортная мощность — 70 млн тонн в год. Эти цифры нужно удвоить или даже утроить.
Какой вы видите роль России в АТР? Может ли страна стать чем-то большим, чем сырьевой придаток?
Безусловно. Восток России — это еще один «азиатский тигр» с невероятным потенциалом. За 15–20 лет благодаря сложившейся сейчас мировой конъюнктуре можно полностью преобразить регион и сделать его одной из ключевых точек роста всей российской экономики, укрепить геополитические позиции России в АТР. Построить современную энергетическую, транспортную и социальную инфраструктуру. В разы повысить уровень, качество и комфорт жизни, благосостояние граждан. Создать более 5 млн новых рабочих мест с достойной оплатой труда. Сделать так, чтобы на восток начали переезжать люди из других регионов России. Увеличить ВРП в 3–4 раза, в пересчете на душу населения довести его до уровня $40–45 тыс., что сопоставимо с такими странами, как Канада и Австралия. Если у нас в Сибири есть сырьевая база, развив ее, мы легко сможем создать на ней производство высокотехнологичной продукции. Тем более что у нас есть для этого все предпосылки: научная база, отличные специалисты. Но для любых производств нужна инфраструктура. Нельзя создать инновационное высокотехнологичное производство в городе, где нет электроэнергии и дорог.
В 2011 году в своем выступлении на Байкальском экономическом форуме вы заявили о том, что «лошадь будет ехать туда, куда повернута ее голова». Насколько Россия повернулась лицом к Азии? Чем вы объясняете невнимание к наиболее динамичной части мира в предыдущие годы?
Во многом это было определено историческим развитием России. Столетиями Европа была нашим основным торговым партнером. Вхождение в европейскую семью было нашим приоритетом последние 20 лет. Сейчас понятно, что в этой семье слишком много проблем и без нас. Поворот к Азии только начался. Пока все страны АТЭС вместе взятые составляют лишь четверть нашего внешнеторгового оборота. Но за прошедший год только компании «Базового элемента» создали целый ряд партнерств с Китаем в области металлургии, лесопереработки, машиностроения, энергетики.
Что касается приоритетности работы в Азии, я считаю, что проведение саммита АТЭС в сочетании с масштабной реновацией инфраструктуры Владивостока — лучший показатель того, насколько это важно для нашей страны. Общая сумма инвестиций в развитие города составила около $20 млрд — это была крупнейшая стройка России после Олимпиады.
Выступая на Байкальском форуме, вы предложили программу поддержки бизнеса, вкладывающего средства в развитие Сибири и Дальнего Востока. Насколько востребованы оказались эти идеи?
Сибирь и Дальний Восток — приоритетные вопросы в повестке дня сегодняшнего правительства, и я считаю, что это очень важно. В новом составе правительства появилось Министерство развития Дальнего Востока, в прессе ведутся жаркие дискуссии о том, как необходимо развивать Сибирь. Согласно данным опроса ВЦИОМа, проведенного в июне этого года, больше половины жителей востока России считают, что региону нужен новый национальный проект масштаба БАМа. Жители регионов европейской части России готовы переехать на Дальний Восток, если они получат высокооплачиваемую работу и льготы на жилье.
Таким образом, мой главный тезис о необходимости развития востока России оказался очень востребованным. Что касается конкретных идей по поддержке бизнеса и населения — тут нужно дождаться первых итогов работы министерства. Я надеюсь, что они тоже найдут свое воплощение.
Какой институт, на ваш взгляд, был бы оптимален для развития Сибири и Дальнего Востока — созданное министерство по развитию этих территорий, специальная госкорпорация или инвестфонд под управлением Внешэкономбанка?
Сейчас начался процесс — страна обратила внимание на эти регионы. Было создано министерство развития, идет речь о создании государственной корпорации, которая могла бы выступать партнером для российских и зарубежных инвесторов, заниматься развитием инфраструктуры. Если министерство должно защищать интересы региона в федеральных органах государственной власти, то корпорация развития должна быть партнером для бизнес-структур, желающих участвовать в его развитии. С моей точки зрения, основополагающим инструментом развития Сибири и Дальнего Востока должен стать механизм государственно-частного партнерства.
Ваша компания первой в России привлекла капитал на азиатских биржах. Как вы оцениваете этот опыт?
Мы действительно стали первой российской компанией, разместившей бумаги на Гонконгской фондовой бирже, и считаем наш опыт очень успешным. Сегодня это, на мой взгляд, лучшая площадка, обеспечивающая доступ к максимально широкому кругу инвесторов. Кроме того, с точки зрения финансовой инфраструктуры, прозрачности и четкости организации процессов Гонконг очень комфортен для эмитентов, особенно тех, которые стремятся к развитию бизнеса с Азией.
Насколько удобной оказалась эта площадка? Почему с момента IPO «Русала» в Гонконге не проходило других крупных российских размещений? Связано ли это с привычкой российских бизнесменов к Лондону — в том числе из-за наличия активов в Великобритании?
Дело не в недвижимости. Разве может наличие квартиры повлиять на ваше решение, если в Гонконге или Шанхае вы можете привлечь, к примеру, на $1 млрд больше, чем в Лондоне или Нью-Йорке? Я полагаю, что в первую очередь отсутствие размещений связано с неблагоприятной экономической конъюнктурой. Последние два года были не безоблачными. В последние семь месяцев успешных IPO в мире вообще не было, а провал Facebook достаточно сильно испугал инвесторов. Поэтому я полагаю, что IPO — не важно, в Лондоне, Шанхае или Гонконге,— имеет смысл отложить до появления нового окна.
Рассматриваете ли вы возможность привлечения капитала в будущем на площадках материковой КНР, в том числе в Шанхае (после ожидаемой либерализации рынка)?
Что касается Шанхая, то сама по себе это очень интересная площадка, особенно для компаний, развитие бизнеса которых связано с этим регионом.
Следует ли России упростить доступ азиатского капитала на свой финансовый рынок, учитывая колоссальные потребности Сибири и Дальнего Востока в инвестициях? Не создает ли это политических рисков для России? Как их можно избежать?
Для существенного рывка в развитии региона понадобятся огромные инвестиции. По существующим подсчетам, необходимо инвестировать до 2030 года в проекты по освоению природного и промышленного потенциала региона, развитие энергетической, транспортной, социальной и бизнес-инфраструктуры около 20 трлн руб. Три четверти из них должны составить средства частных инвесторов, российских и иностранных, прежде всего наших азиатских партнеров. Без иностранных партнеров мы далеко не уйдем. Но у нас нет ясности в регулировании. Допустим, в Китае инвестору невозможно получить контрольную долю в предприятии (если только это не предприятие по изготовлению воздушных змеев). Но там понятно, как можно работать и что нужно сделать, чтобы получить 25%, какие нужно предложить технологические решения или инвестиции, чтобы довести долю до 50%. Точно так же у нас нужно определить: к примеру, 10% — при наличии проектного финансирования; 25% — при наличии долгосрочного контракта; 50% — нам нужны ваши технологии и решения и т. д. Политические риски нивелируются грамотным подходом к составлению инвестиционных соглашений. Прибыль любой ценой — это не наш метод. Нам нужно не просто продавать сырье, а развивать собственную промышленность — сильную и конкурентоспособную.