Фестиваль театр
В финском городе Тампере завершился традиционный фестиваль "Театральное лето" (см. "Ъ" от 16 августа). Главными событиями его международной программы стали спектакли хорошо известных европейским фестивалям театров — амстердамской труппы "Тонелгруп" и таллинского театра NO99. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Общим для двух спектаклей оказалось решающее значение присутствия на сцене видеокамер — ну и отличные актерские работы, без которых, конечно, никакие технологии театр спасти не могут. Но роли видеотехнологии очень разные. Глаз камеры в спектакле знаменитого голландского режиссера Иво ван Хове смотрит совершенно иначе, чем в 40-летней давности фильме Джона Кассаветеса "Мужья", по сценарию которого сделана новая постановка амстердамского театра "Тонелгруп". Оператором в спектакле ван Хове оказывается каждый из персонажей: микрокамеры закреплены на лице так, как обычно приклеивают микрофоны. Когда на опускающемся сверху экране начинается трансляция, интерес кроется именно в ракурсе, и не сразу понимаешь, где же находятся камеры, то буквально летающие взглядом по всему пространству, то сосредоточенные на лицах героев.
Фильм Джона Кассаветеса рассказывает о трех внешне вполне благополучных мужчинах среднего возраста, встретившихся на похоронах своего безвременно умершего общего друга. Испытав приступ экзистенциального кризиса и остро почувствовав пустоту своих будней, они решают предпринять что-то радикальное: едут в Лондон, где весело проводят время, выпивают, встречаются со случайными женщинами и т. д. В финале двое возвращаются в свои семьи, к женам, детям и имуществу, а третий остается в Англии, где, возможно, сумеет начать какую-то совершенно иную жизнь.
Наполненный витальной актерской энергией спектакль Иво ван Хове "Мужья" кажется гораздо мрачнее и горше, чем старый фильм. Три главных героя заключены здесь в образованный двумя сходящимися углом высокими стенами усредненный интерьер, из которого — это понимаешь не сразу — на самом деле нет выхода. Англия обозначается флагами-покрывалами, а есть ли она, то есть возможность бегства, на самом деле неизвестно. Весь окружающий трех друзей мир сведен к двум живым существам: всех мужчин, с которыми сводит сюжет трех героев, играет один актер, а всех женщин, которые встречаются на их пути,— одна актриса. В начале и конце спектакля стены распахнуты настежь, и в их проеме виден большой экран. В прологе "Мужей" мы видим снятую сверху центральную аллею кладбища, по которой идут персонажи, в эпилоге — загородную улицу, по которой двое друзей возвращаются из поездки. И аккуратные дома, стоящие вдоль улицы, безошибочно рифмуются с виденными два часа назад на этом же экране аккуратными надгробиями у аллеи.
В спектакле эстонского театра NO99 "Взлет и падение Эстонии" веселого вроде бы тоже мало: режиссер Тийт Оясоо и его соавтор и драматург Эне-Лийс Семпер размышляют о том, что стало с их страной,— и выводы их далеки от официозного оптимизма маленькой, но гордой страны. Представление сделано как коллаж-обозрение, состоящее из отдельных эпизодов разной длины, относящихся к разным периодам новейшей истории. Хронология не соблюдена, но ошибиться невозможно. Вот конец войны: советские солдаты расстреливают отца семейства за хранение на чердаке нацистской формы. Начало 1950-х: свирепые энкавэдэшники арестовывают женщину. Вот уже 70-е годы прошлого века: одна семья покупает машину, в другой ругают дочь за то, что она вступила в пионерскую организацию. Конец 1980-х: депутаты-энтузиасты горячо спорят об устройстве независимой Эстонии.
Вот и наши дни: трансвеститы на отвязной вечеринке; обсуждение зарплат в столь близкой Финляндии; одинокая женщина, слушающая по телевизору трескучую ложь политиков и перед сном убирающая в ящик комода гордо реявший над обеденным столом бумажный эстонский флажок; мрачный таксист, обвиняющий перепуганного очкарика интуриста в том, что после Второй мировой западники не отбили его страну у русских, и требующий обещания, что если теперь Путин придет убивать эстонцев, то все-таки спасут; наконец, воскресный обед, за которым люди все меньше общаются и все меньше становятся похожи на людей, хватая еду руками, отбирая ее друг у друга, вымазываясь в ней и громко чавкая; а уж совсем наконец — закадровый текст про то, как у народа, верившего, что если съесть цветок сирени, то придет счастье, наступила вдруг одна последняя ночь, когда все люди съели друг друга и в стране никого не осталось.
Важно, что о комплексах, несчастьях и слабостях людей и страны NO99 говорит как без праведного гнева, так и без злого самоуничижения, с веселой актерской наблюдательностью и хорошо рассчитанным отстранением. Впрочем, пора уже сказать самое главное: все эти сценки зрители видят на экране. Девять актеров появляются на авансцене лишь в начале представления, потом уходят из зала и возникают — в разных интерьерах, гримах и костюмах — уже на схваченных камерой крупных планах. Где-то к середине "Взлета и падения Эстонии" начинаешь даже сомневаться: а точно ли не заранее снятый фильм тебе показывают? Уж больно аккуратно и качественно сделаны перебивки, уж больно точно, умно играют, словно из многих дублей выбраны лучшие. И только когда стена-экран медленно ползет в финале вверх и открывает вид на сложнейшую конструкцию из павильонов, занимающую всю сцену, убеждаешься в реальности происходившего все это время. Не с Эстонией — с тобой и с отличной таллинской труппой.