перемещенные ценности
За последнюю неделю новостные агентства выбросили в свет как минимум две сенсационные художественные новости: на шотландской ферме обнаружена картина Леонардо да Винчи, а потерявшая свой знаменитый "Портрет молодого человека"Рафаэля во время Второй мировой войны Польша получила известия о том, что шедевр найден. Если вспомнить еще, что в начале июля было сообщено о счастливой атрибуции Караваджо аж 100 рисунков и полотен (см. "Ъ" от 6 июля и 7 августа), то сезон получается какой-то исключительный. Не разделяя общую искусствоведческую эйфорию этих дней, КИРА ДОЛИНИНА предлагает все же не терять надежды на подобные чудеса.
В отличие от не существовавшей в истории искусства прежде "картины Леонардо да Винчи" с шотландской фермы, долго и нудно разбираться с которой теперь предстоит экспертам всех мастей, "Портрет молодого человека" — вещь совершенно бесспорная. С 1798 года, когда сын основательницы первого польского музея Изабеллы Чарторыйской Адам Ежи привез ее из Италии вместе с "Дамой с горностаем" Леонардо, и вплоть до своего исчезновения в обозах, увозящих польские сокровища в сторону музея Гитлера в Линце в 1945 году, картина была на виду и обожаема всеми. Она датирована — это зрелый для Рафаэля портрет, 1513-1514. Существует также соблазнительная для романтически настроенных зрителей версия, что это автопортрет. Однако не менее устойчиво мнение, что это может быть и не совсем кисть Рафаэля (специализированные издания обозначают ее как "атрибутируемую Рафаэлю") — но от этого историческая ценность полотна ничуть не умаляется, мало ли какую картину оспаривали, главное, чтобы она могла быть отслежена в веках.
Если новость об обнаружении "Портрета молодого человека" подтвердится, это будет одна из самых громких сенсаций реституционного процесса Второй мировой, который длится до сих пор и завершаться совершенно не собирается. Потерявшая бесконечно много в этой войне Польша сделала из своего Рафаэля культурный фетиш, и его возвращение будет национальным праздником. Нам с нашими вечными поисками куда более эфемерной Янтарной комнаты поляков тут понять легко. Пока же общественность вынуждена довольствоваться туманными заверениями официальных лиц, что данные о находке портрета достойны самого пристального внимания. Местонахождение картины не сообщается. "Не сомневаюсь, что мы ее получим. Главное, что картина не пропала в военном беспорядке. Не сгорела, не была уничтожена. Она существует, лежит в безопасности в одном из банковских сейфов. В таком уголке мира, закон которого к нам благосклонен",— цитирует слова полномочного представителя министра иностранных дел Польши по вопросам реституции культурных ценностей профессора Войцеха Ковальского "РИА Новости". Специалистам хочется верить, что под этим "уголком мира" подразумеваются свято блюдущие законы собственности США. Тем более что несколько раз за прошедшие с момента пропажи десятилетия до законного владельца картины, Фонда князей Чарторыйских, которому после денационализации в 1991 году снова принадлежит фамильное собрание, доходили слухи о том, что картина находилась в руках швейцарских банкиров, затем была продана в Россию, откуда попала в Северную Америку.
История возможного возвращения Польше утраченного сокровища есть вожделенный факт исторической справедливости. Истории с находками и переатрибуциями Леонардо и Караваджо — немного иного рода. Чем больше у не задействованного на художественном рынке читателя информации о сумасшедших ценах и сенсационных находках, тем соблазнительнее представляется эта сфера. То, что раньше было уделом обуреваемых страстями коллекционеров и знатоков, вышло на свет божий и кажется таким доступным. Не надо грабить банк, просто хорошенько поищите на своем чердаке! Под подобным девизом могли бы подписаться авторы десятков телепередач западного телевидения, которые учат не только любить свое прошлое в своих вещах, но и извлекать из этой любви прибыль. В странах с непрерывающейся традицией уважения к бытовым предметам, таких как как Великобритания или Нидерланды, это стало национальным спортом. Недаром свою "Мадонну с младенцем" шотландская фермерша понесла именно на местный аукцион в надежде хоть немного поправить свои финансовые дела — обычное дело в этих краях. Необычным стало оно даже не после того, как в картине заподозрили Леонардо, а в связи с тем, что фермерша оказалась талантливым маркетологом: пока суд да дело, экспертизы-обсуждения, она издает книгу о своей картине — и главным пуантом этого "расследования", конечно же, становится версия о том, что в той Мадонне художник изобразил Марию Магдалину с сыном Христа. Да будет проклят тот день, когда Дэн Браун научился писать! И благослови Бог те страны, в которых вера в чудеса законного обретения сокровища живет в таком счастливо невинном виде.