В нью-йоркском МоМА открылась выставка Стивена и Тимоти Куаев, американских близнецов-мультипликаторов и, наверное, самых последовательных живых сюрреалистов. На этой выставке братья Куай представлены во всем разнообразии своей деятельности: куклы и декорации, ранние книжные обложки и поздние рекламные работы, фрагменты оперных постановок и, естественно, ретроспектива фильмов.
Уроженцы Пенсильвании, братья Куай долго метались между Америкой, Англией и Голландией и окончательно утвердились в Лондоне к концу 70-х. Здесь гораздо легче было заниматься авангардной анимацией, но это был не то чтобы выбор в пользу британской культуры. Отношения с ней у братьев довольно дистанцированные. Зато почти все их искусство так или иначе связано с Восточной и Центральной Европой. Кукольная анимация Куаев — продолжение экспериментов Владислава Старевича, польских авангардистов Иржи Трынки и Валериана Боровчика, чешского сюрреалиста Яна Шванкмайера. Куаи экранизируют Бруно Шульца и Станислава Лема, включают в мультфильмы тексты Гоголя, работают с музыкой Стравинского и Леоша Яначека.
На счету братьев полтора десятка короткометражных и две больших картины (границу между анимацией и игровым кино у Куаев установить невозможно, в их работах часто появляются живые актеры, но действуют они почти всегда на манер марионеток), несколько документальных фильмов (хотя это обозначение опять же условность), сценография к трем операм и паре балетов. В промежутках между серьезной работой они сделали изрядное количество клипов, рекламных роликов, заставок — но даже эта поденщина не кажется в случае Куаев проходной. Каждая вещь достраивает еще одну комнатку в их выверенный, предельно замкнутый мир.
Фильмы братьев населяют поломанные куклы, ожившие механизмы, тревожные чучела, маленькие существа, составленные из явно чуждых друг другу элементов, а еще — гвозди, опилки, стружка, шишки, хвоя и пыльца. Их пространство состоит из бесконечных ящиков и домов, похожих на подвешенные в пустоте коробки. Это мир покинутых ничтожных вещей. И именно благодаря ненужности, сокрытости от посторонних глаз в нем происходит странная, незначительная и загадочная жизнь. Овеваемая мучительным экзистенциальным холодком, вселенная куколок братьев Куай похожа на мир манекенов де Кирико, но вместо его страшной открытости, у них — столь же тревожная укромность, вместо песка — пыль.
В качестве прообраза этого мира братья придумали свою собственную Европу — территорию бороздящих пустоту трамваев, рукодельных лесов, музеев кукольных запчастей, место славы забытых музыкантов и художников, и главное — Европу сумасшедших писателей: Кафки, Роберта Вальзера, Бруно Шульца. Любимые авторы Куаев часто описывали тот же мир царственных ничтожностей. В своих экранизациях и посвящениях им братья пытаются передать именно его. Часто они упрощают и перебарщивают, потому что в отличие от своих кумиров Куаи — гениальные эстеты, но совсем не философы.
Их искусством восхищаешься как техникой, но, конечно, совсем не в смысле "как хорошо сделано". В одном из относительно ранних мультфильмов "Кабинет Яна Шванкмайера" небольшая фарфоровая кукла идет в подмастерья к обитающему в Праге механическому существу из шестеренок и циркулей и обучается разным странным вещам: обращению с живыми иголками и ящиками, камешками и картами. Этот фильм — каталог приемов ранних Куаев и по сути их манифест — рассказ о мультипликации как занятии между техникой и магией, точнее всего — алхимии. Забавным образом вид братьев этой роли донельзя соответствует: высоколобые, лохматые и похожие друг на друга как две капли воды — будто испытатель вызвал из другого мира двойника ради большей эффективности своей безумной работы. Алхимическими кажутся сюжет, цель всего их искусства: разбудить жизнь в мертвом, вырастить сотни небольших големов и пустить их в бесконечные странствия, надеясь разглядеть в их несуразной маленькой судьбе отблески громадных тайн.
Нью-Йорк, МоМА, до 7 января