Вчера в Кремлевском дворце съездов открылся IV внеочередной съезд Союза кинематографистов России. Доклад председателя союза Никиты Михалкова — основное событие дня — оправдал ожидания большинства собравшихся. Правда, несколько покоробила явная подтасовка — нарезка кинокадров, к которой прибег Михалков в целях наглядной агитации против бездуховности современного российского кино.
Пятитысячный зал был заполнен москвичами и приезжими, кинематографистами с именами и студентами ВГИКа, функционерами и представителями религиозных конфессий. Процедурные вопросы были пройдены в течение нескольких минут благодаря искусству открывшего съезд секретаря СК Клима Лаврентьева ("Кто за, кто против, кто воздержался?"). Глобальный характер события был подчеркнут каскадом зачитанных приветствий — от президента Бориса Ельцина и мэра Москвы Юрия Лужкова, от главы американских продюсеров Джека Валенти, от религиозных идеологов страны — патриарха, главного муфтия и главного раввина. Прозвучало также поздравление от кинематографистов председателю Госкино России Армену Медведеву в связи с его 60-летием.
Атмосферу чинности и респектабельности нарушил главный раввин, который увидел в зале много знакомых лиц и поведал о всеохватном содержании Талмуда: оказывается, уже в Талмуде присутствует характеристика кинематографа как важнейшего из искусств и к тому же в притчеобразной форме содержится сценарий фильма "Вор".
После вступительных дивертисментов на сцену вышел Никита Михалков. Его доклад был сжат, энергичен и темпераментен. Новый лидер сразу снял с повестки дня вопрос "Кого будем сажать?" и заявил, что в ситуации тотального кризиса считает себя не вправе выступать прокурором своих коллег. Развал, разумеется, начался с пятого съезда (1986), а подъем и расцвет начнутся с четвертого (1998). Правда, подъем будет медленным.
Михалков отчитался о работе, проведенной с декабря прошлого года, когда он был избран председателем союза. Преодолены юридическая безграмотность и экономическая некомпетентность предыдущего правления. Достигнута договоренность с Киноцентром о создании совместного предприятия — не в ущерб интересам республик. Дома творчества в Болшеве и Пахре не будут проданы. Будет создан внебюджетный фонд поддержки кинематографии. Средства для развития кинематографа будут идти с продажи видеокассет, причем в цену одной кассеты войдет стоимость четырех-пяти билетов в кинотеатр.
Главную часть выступления Михалков посвятил не экономической деятельности, а идеологии. "Служить отечеству — не значит служить режиму",— заявил он. В качестве иллюстрации тезиса о засилье чернухи Михалков продемонстрировал нарезку кадров из последних отечественных фильмов, наполненных садистскими убийствами, сексом и прочим распадом. Аудитория реагировала возмущенно и благодарно. Только злостные интеллектуалы и киноведы ворчали, полагая, что блистательно увенчать нарезку мог бы кадр расправы над комдивом Котовым из "Утомленных солнцем" либо — альтернатива! — сцена изнасилования в ГУЛАГе из последнего фильма Алексея Германа "Хрусталев, машину!".
Михалков привел в пример коллегам итальянский неореализм и пресловутое американское кино. Ибо в нем живы идеи справедливости, закона, добра и любви. Именно этого фатально не хватает приближенным к средствам массовой информации интриганам, создающим иллюзию общественного мнения. "Ты счастлив, когда ты смел и прав",— привел Михалков цитату из Василия Шукшина, заверив, что он сейчас счастлив и не просит доверия у коллег. По словам Михалкова, доверие как здоровье: или оно есть, или его нет.
Овация после доклада предопределила дальнейший ход съезда. Он мстительно согнал со сцены экс-председателя союза Сергея Соловьева, солидаризировавшегося с победителем Михалковым, но без внутреннего пафоса и драйва. Зато делегаты поаплодировали Ролану Быкову и даже отдали дань его немодной трактовке результатов судьбоносного пятого съезда. "У шахтеров не было пятого съезда,— заявил Быков,— и развал кинематографа не результат съезда. Тот съезд происходил в другой стране и трактовал отношения художника и тоталитаризма."
После этого веского мнения прения вполне можно было бы закрыть. Народ потянулся из зала в буфет осмысливать пережитое.
СТЕЛЛА Ъ-СИЗОВА