Премьера / кино
В прокат вышел один из самых смешных фильмов лета — романтическая комедия "Третий лишний" (Ted), использующая распространенный конфликт, когда героя рвут на части лучший друг и любимая девушка. Юмор заключается в том, что лучшим другом тут является оживший плюшевый медведь, к 35-летию хозяина развившийся в довольно асоциального типа. Фильм заставил ЛИДИЮ МАСЛОВУ задуматься, каким бы вырос медведь, с которым она спала в детстве.
"Третий лишний" — кинодебют Сета Макфарлейна, до этого много лет делавшего анимационные сериалы (самый известный — "Гриффины"). На этот раз он выступает как режиссер, продюсер, сценарист и исполнитель роли медведя Теда, которого он наделил своей пластикой (благодаря технологии motion capture) и, по всей видимости, собственным чувством юмора. Такой юмор, к слову, в американский кинотеатр может проникнуть только с прокатной категорией R (детям до 17 не рекомендуется), хотя для мультсериалов типа "Южного парка" или "Симпсонов", с которыми часто сравнивают творчество Сета Макфарлейна, скабрезные и неполиткорректные шутки — обычное дело, если вообще не главный компонент успеха.
Историю про жесткую жизнь с мягкой игрушкой автор тоже поначалу задумывал как анимационную, да и сама идея антропоморфного и говорящего животного в качестве члена семьи для него не нова (в "Гриффинах", например, есть домашний песик, попивающий мартини). Если Сет Макфарлейн и выиграл что-то при переходе на большой киноэкран, то это не возможность максимально натурально изобразить ожившего мишку, а прежде всего город Бостон в качестве декораций и несколько человеческих актеров — начиная от Марка Уолберга, комфортно чувствующего себя в роли 35-летнего мальчика, и заканчивая Джованни Рибизи в роли маньяка, обделенного плюшевым медведем в детстве. Что касается главной женской роли, то Мила Кунис все-таки персонаж из традиционного ромкома, воплощающий женскую рациональность и желание жить с взрослым мужчиной, а не с вечным ребенком. Открытого женоненавистничества режиссер себе не позволяет, однако мысль, что женщина часто бывает помехой, не дающей пацанам нормально отдыхать (играть в "Звездные войны", курить траву и смотреть "Флэш Гордон"), все-таки в фильме отчетливо прочитывается.
Драматургически "Третий лишний" довольно однообразен и построен вокруг бесчинств Теда, которому как игрушке позволено многое — скажем, пошутить не только про отсутствие у плюшевого медведя половых органов (что не мешает ему, к слову, заниматься сексом), но и про 11 сентября. Иногда медвежьи безобразия сменяются неуклюжей медвежьей нежностью: Тед и его друг называют себя "гром-братья", потому что боятся грозы и, как в детстве, прячутся от нее под одеяло, подбадривая себя специальной песней с припевом: "Тебя мы не боимся, нам на тебя насрать". Однако энергичная пиарщица, которую играет Мила Кунис, решительно настроена отвоевать у медведя главное место под этим одеялом, так что вскоре Теду приходится снять себе квартиру, с отвращением надеть пиджак и галстук и пойти на собеседование — нахамив будущему начальнику так, как еще никто не хамил, медведь тут же получает работу в супермаркете, где тоже сразу начинает плохо влиять на людей, в частности, отвлекает кассиршу (Джессика Барт) от работы тем, что трахает ее в подсобке.
Стихотворная строчка "оторвали мишке лапу" в "Третьем лишнем" визуализируется буквально благодаря персонажу Джованни Рибизи, маньяку с толстым десятилетним сыном, которые похищают Теда, проявляющего кинематографическую эрудицию и заранее предсказывающего, что в доме психопата он наверняка увидит игрушечную лошадку и паричок. Одна из самых запоминающихся сцен фильма: пока сын мучает медведя, отец в соседней комнате танцует перед телевизором под видеоклипы 80-х — тут в зрительской душе может даже мелькнуть что-то похожее на сочувствие, впервые за весь этот, в общем-то, бессердечный фильм. У грубияна Теда, конечно, есть кнопка, нажав на которую, можно неоднократно услышать "Я люблю тебя", да и в фильме тоже есть эта опция — "включить сентиментальность", однако режиссер нажимает ее скорее для проформы, в качестве уступки жанровым условностям ромкома, где все обязаны слиться в финальных объятиях.