Замоскворецкий и Хамовнический суды запретили журналистам цитировать свидетелей по скандальным делам Расула Мирзаева и Pussy Riot. Пресс-службы обоих судов объяснили запрет тем, что еще не допрошенные свидетели могут узнать из прессы то, о чем рассказывали предшественники и поменять собственные показания. Адвокат девушек из группы Pussy Riot Марк Фейгин обсудил ситуацию с ведущей Ксенией Турковой.
Сообщать о показаниях свидетелей в косвенной речи все еще можно. Позже в Мосгорсуде подчеркнули, что журналисты имеют полное право на освещение открытого судебного процесса, включая любое цитирование. Но в деле надо учитывать распоряжения судьи, а также руководствоваться законодательством и здравым смыслом, добавили представители Мосгорсуда.
— В первую очередь, у меня вопрос о самочувствии, потому что последние сообщения были связаны с тем, что в суд приехала скорая помощь, потому что девушкам стало плохо.
— Я об этом знаю только отрывочно, потому что Николай Полозов сейчас в Хамовническом суде, а я только еду из Мосгорсуда, где было рассмотрение очередного нашего обжалования на ограничение по срокам ознакомления с делом по 217-й статье. Кстати, отказали. Видимо, такое могло быть, потому что и Алехина себя не очень хорошо чувствовала, она даже надевала очки, например, каких она не носит, у нее линз нет и так далее. А про Надежду Толоконникову я много раз говорил, что у нее головные боли не вполне ясной этиологии. Это, видимо, связано с какими-то проблемами с сосудистыми шейного отдела, но в условиях изолятора это выяснить нельзя. Так что могли и вызвать. Мне Коля сказал, что вызвали по их просьбе.
— Он журналистам заявил, что просто им устроили такой невыносимый режим, что от этого им и стало плохо, поскольку они спят буквально по два-три часа и весь день находятся в духоте практически без еды. Это действительно так?
— Это абсолютно так. Сами посмотрите, их поднимают в 6 утра, как, например, это было вчера и позавчера, где-то к 8.00 они в конвойной, оттуда их доставляют в автозак. И вы не можете приехать, как на такси. Там загружают эти машины, вы видели, сколько их сопровождает конвоя, сколько в дальнейшем их охраняют в суде приставы. То есть их загружают, привозят разными путями в суд, там они какое-то время сидят в этом "стакане", потом переводят в конвойное помещение суда. Реально они где-то с раннего утра, в СИЗО еще могут позавтракать, едут в суд и там все время находятся. Насчет духоты, откройте форточку — на улице жара, кондиционеров, как вы понимаете, ни в изоляторе, ни в машинах, ни в конвойном помещении суда нет. Поэтому им может быть плохо, это же все-таки женщины, у них могут быть и женские проблемы и так далее. Это совершенно неудивительно.
— Давайте теперь к теме запрета на цитирование обратимся. Сначала заявили, что все-таки нельзя журналистам ничего цитировать, после этого Мосгорсуд вроде бы опроверг, но, с вашей точки зрения, насколько законен такой запрет на прямое цитирование?
— Смотрите, есть статья 278 УПК, которая говорит о том, что свидетели допрашиваются порознь и в отсутствие недопрошенных свидетелей, соответственно. Почему? Для того, чтобы показания их предшественников, свидетелей, не были ими учтены уже в собственных показаниях, и они должны допрашиваться соответственно порознь. Вы знаете, удаляют свидетелей при начале судебного заседания из зала суда. С началом процессуальных действий уже в рамках судебного следствия. Действительно, это общее правило, которое диктуется нормой закона. Однако понятно, что Мосгорсуд, видимо, пытался обратить на это свое внимание, что по делам такого рода, какими являются дела Pussy Riot и Мирзаева, в конце концов, есть вещи, которые даются на усмотрение судьи, которая решает этот вопрос. Потому что если заседание не является закрытым, то, в принципе, ограничения должны быть разумными. Ведь получается, что пытаются ограничить во всем журналистов, которые ведут или не ведут трансляцию. Они же ведь все равно присутствуют на заседании. Хорошо, они эти показания могут стенографировать, они выйдут, они же все равно могут распечатать, учитывая современные технологии, интернет и так далее, дословно, даже не ведя прямой и непосредственной трансляции в суде. Потому что свидетелей часто допрашивают не один день, а несколько дней. И, кстати, их удаляют в начале заседания, на несколько заседаний вперед.
— В Facebook пишут люди, которые там находятся. Говорят, теперь уже пресс-секретарь суда Дарья Лях заявляет, что, оказывается, запрет на цитирование показаний был не запретом, а просьбой суда.
— Как это обычно. Вы понимаете, это я прокомментирую суд, в котором я участвую отдельно, в качестве адвоката.
Но, в принципе, я еще раз повторяю, возьмите в расчет то, что это публичное событие, особенно в части Pussy Riot, да, впрочем, и с Мирзаевым, но совершенно по-другому поводу, по другой статье и с другим набором, но все-таки это события, которые получили и без того широкую огласку. А показания, в период предварительного следствия, свидетелей, потерпевших и так далее уже широко освещались в прессе. Ничего существенно нового они сказать не могут. Могут возникнуть только существенные различия в их показаниях, данных на предварительном следствии и устно непосредственно в зале суда.
С точки зрения того, чтобы другие свидетели корректировали свои показания, в таких условиях не приходится говорить о существенных корректировках. Потому что все-таки суд руководствуется устностью процесса. То, что будет сказано в суде, имеет более решающее значение, нежели сказанное на предварительном следствии, поэтому это все умозрительные ограничения, которые действительно разрешаются непосредственно в суде. Просто в случае с Pussy Riot это имеет только исключительно политические коннотации. И исключительно политический смысл.