Биеннале современное искусство
В Третьяковской галерее на Крымском Валу открылась выставка Арсения Жиляева "Музей пролетарской культуры. Индустриализация богемы". Спецпроект III Московской международной биеннале молодого искусства, сделанный при поддержке галереи "Риджина", работающей с Жиляевым, и компании НОВАТЭК, председатель правления которой Леонид Михельсон создал фонд "Виктория — искусство быть современным", также работающий с Жиляевым, по сути, первая в истории Третьяковки персональная выставка столь молодого (ему 28 лет) художника. Победу левого и антибуржуазного искусства над музеем и капиталом приветствует АННА ТОЛСТОВА.
В центре зала — композиция в духе "Окон РОСТА" на новый лад: статуя в синей рабочей спецовке замахнулась молотом на белоснежный писсуар — похоже, в "сокровищнице русского искусства" запахло очередной революцией, и "наше все" Дюшан будет сброшен с парохода современности. Воронежец Арсений Жиляев, появившийся в Москве лет шесть тому назад, стремительно превратился из предводителя воронежской художественной группировки в одного из лидеров столичной художественной молодежи: художник, куратор и активист, он в том или ином качестве участвует во всех модных проектах и не сходит со страниц глянцевых журналов, умудряясь сохранять при этом репутацию левого радикала и марксиста. Разумеется, выставку в Третьяковской галерее он не мог не превратить в акт институциональной критики, засыпав сонную институцию слишком сложными для нее вопросами: что такое сегодня художник, что такое сегодня музей, каково его отношение к выплеснувшемуся на улицу протестному творчеству масс и актуальны ли в нынешней ситуации пролеткультовские идеи? Вопросы заданы в форме "тотальной инсталляции", которая между тем подсказывает зрителю не совсем те ответы, что хотел бы, наверное, услышать вопрошающий.
"Музей пролетарской культуры" якобы представляет собой реплику "комплексной марксистской экспозиции" видного советского искусствоведа Алексея Федорова-Давыдова: в начале 1930-х, начитавшись марксистских социологов, он перестроил Третьяковку по классовому принципу, переведя ее единицы хранения в очень простую двоичную систему, то есть поделив все на искусство угнетателей и угнетенных — крепостников и крепостных, аристократии и разночинцев, капиталистов и пролетариев. Федорова-Давыдова из Третьяковки вскоре выгнали за "вульгарный социологизм" (он с тех пор занимался аполитичным русским пейзажем, реалистом Репиным и образом товарища Сталина в искусстве), а его и правда "вульгарную" экспозицию разобрали. Развивая третьяковский эксперимент Федорова-Давыдова, в ранние годы увлекавшегося Пролеткультом и восхвалявшего ИЗОРАМ, Арсений Жиляев обращается к искусству угнетенному и отвергнутому вместе с пролеткультовскими утопиями. К выпавшей из поля зрения официальной культуры — что в позднесоветское, что в нынешнее время — самодеятельности, к творчеству непрофессионалов, будь то "итээры" или "офисный планктон", чьи художественные порывы нашли выход в выжигании по дереву или спичечных домиках тогда и находят выход в оформлении личных страничек в социальных сетях сейчас.
Лозунг-контррельеф "Искусство принадлежит народу", сложенный из советской дээспэшной мебели, падчерицы русского конструктивизма. Спичечный храмик с куполами-луковками из фольги, в плане выглядящий как серп и молот. "Алтари" и "иконостасы" из разнообразного визуального мусора — чеканки, макраме, открыток, календариков, плюшевых собачек, пластмассовых динозавров и прочих безделушек на книжных полках. Стенды-ширмы с "фейсбучными" автопортретами-"самострелами" и "в контактными" граффити. Создатель "Музея пролетарской культуры" с большим дизайнерским мастерством реконструирует "отвергнутое искусство", прячась за масками вымышленных — в духе Илья Кабакова — персонажей вроде инженера Рубена Ивановича Белоглазова. И поставь он точку именно здесь, его "тотальная инсталляция" была бы верхом кабаковского интеллектуального изящества. Однако на эксплуатации этой наивной и неподконтрольной художественной стихии Арсений Жиляев, выпускник психфака Воронежского университета, еще шесть лет назад, до того как поучиться в школах современного искусства в Москве и Гетеборге, бывший, в сущности, таким же самодеятельным художником, не останавливается. Последней главой в его исследовании становится движение #ОккупайАбай — как выход креативной энергии креативного класса в политическое поле.
Чтобы разглядеть в #ОккупайАбай правнука Пролеткульта, нужно обладать весьма бурной художественной фантазией. Зато понятно, что любому художнику-активисту, пытающемуся загнать "оккупайское" движение в музей — живьем, как Артур Жмиевский на 7-й Берлинской биеннале, или в виде фотографий и манифестов, как Арсений Жиляев,— немедленно предъявляют беньяминовское обвинение в "эстетизации политики", то есть в фашизме. Впрочем, после выступления Pussy Riot игры русских художников в политическое искусство — что брехтовские фарсы группы "Что делать?", что самодеятельный жиляевский марксизм — выглядят безобидными детскими шалостями. Вернее, в случае Арсения Жиляева — погоней за очередной левацкой модой. На открытии его выставки выступали, например, необрехтианцы из "Кабаре безумного Пьеро" — явно в подражание "зонгшпилям" группы "Что делать?", самого востребованного русского экспортного продукта на мировом биеннальском рынке. Хотя, учитывая "итээровскую" чеканку и макраме, здесь куда уместнее был бы концерт бардовской песни. Финалом "Музея пролетарской культуры" служит раздел с живописью раннего соцреализма из запасников Третьяковки — тоже явное подражание "троцкистской" выставке Екатерины Деготь "Борьба за знамя". Последняя картина в нем — "Портрет А. Г. Стаханова" кисти Алексея Шишова: товарищ Стаханов, оказывается, просто анекдотически похож на товарища Жиляева. Тут, видимо, и заключается ответ на вопрос, что такое успешный современный художник. Это человек, стахановскими темпами осваивающий все модные левые идеи, чтобы стать любимцем крупных галерей, активистом буржуазных фондов и экспонентом консервативнейших музеев.