Премьера опера
Приволжский филиал Государственного центра современного искусства отметил свое 15-летие премьерой оперы "Марево" — совместного сочинения арт-группы "Провмыза" и композиторского дуэта Марка Булошникова и Кирилла Широкова. С подробностями из Нижнего Новгорода — ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
Нижегородское "Марево" — последнее громкое событие оперного сезона, и более символичный для него финал трудно было бы желать. Начало 2000-х войдет в историю отечественного музыкального театра смутным временем, периодом исчерпанности языка и всеобщего эстетического тупика — но одновременно и эпохой саморефлексии, мучительных попыток жанра посмотреть на себя со стороны и нащупать пути выхода из затяжного кадрового и стилевого кризиса. Именно поэтому в одном лишь нынешнем сезоне событийных постановок свежих (или относительно недавних) партитур российских композиторов появилось больше, чем за все последние годы, вместе взятые, вспомнить хоть спродюсированное фестивалем "Территория" "Полнолуние" Алексея Сысоева, хоть выпущенную на столичной "Платформе" "Autland" Сергея Невского. Детище директора Приволжского филиала ГЦСИ Анны Гор и куратора Ксении Ануфриевой логически продолжает ряд премьер нового русского музыкального театра, выпущенных режиссерами-дебютантами вне академических пространств и в различных формах альянса с современным искусством.
До сих пор рамки этого альянса ограничивались в основном миграцией синтетических жанров на дружественные территории contemporary art вроде пресловутого "Винзавода" — и только: в отличие от многих своих западных коллег российские художники по-прежнему воспринимают музыкальный театр как искусство глубоко архаичное, утратившее всякую связь с сегодняшней реальностью и оттого не представляющее особого художественного интереса. Нижегородская арт-группа "Провмыза" постаралась разрушить этот стереотип максимально энергично, не ограничившись ролью постановщиков и сценографов "Марева", но выступив полновластными демиургами театрального целого. Работа над проектом началась с создания подробной режиссерской экспликации, среди прочего содержавшей конкретные указания, какого рода музыку Сергею Проворову и Галине Мызниковой хотелось бы услышать в той или иной сцене спектакля. После долгих раздумий реализацию своего авторского замысла "Провмыза" доверила 22-летним Марку Булошникову и Кириллу Широкову — как показала премьера, этот выбор оказался пророческим.
В сюжетном плане точка отсчета "Марева" — автокатастрофа, случившаяся с фигурантами оперы за несколько секунд до начала действия. В одном из залов Арсенала Нижегородского кремля зритель обнаруживает всмятку разбитый седан, как будто только что врезавшийся в твердь невидимой преграды. Постепенно становится понятно, что "Провмыза" ведет речь не о бытовой аварии, а о глобальной катастрофе, случившейся как минимум со всем человечеством, представленным в спектакле архетипическими фигурами Отца, Матери и двух разнополых детей; их публика застает не на пороге смерти, но в ситуации экзистенциального тупика, осмысление которого и составляет истинное содержание "Марева". Камерное по характеру действие имеет вполне эпический масштаб и откровенно мифологическую подоплеку: пристально сканирующая пространство неоновая лампа ведет себя точь-в-точь как Блуждающий огонек из гетевского "Фауста", тянущая пряжу и держащая в своих руках нить человеческой жизни Мать примеряет на себя роль одной из парок, до поры до времени мирно лежащий сбоку сцены сухостой в кульминации спектакля эффектно раскалывается надвое, напоминая о судьбе мирового древа Иггдрасиль.
Театральный дебют одного из самых ярких представителей российской арт-сцены определенно удался, у "Провмызы" получилось то, что у новичков на режиссерском поприще выходит крайне редко: в "Мареве" найдена крайне органичная форма сценического существования певцов-солистов — не ситуативно-бытовая, но подчеркнуто ритуальная, она особенно убедительно дается выписанной из Берлина специалистке по экстремальному вокалу Наталье Пшеничниковой. Точность попадания "Провмызы" в жанр — заслуга тандема Марка Булошникова и Кирилла Широкова, сочинивших для "Марева" вибрирующую звуковую среду, наполненную исправно щекочущим зрительские нервы острым хичкоковским саспенсом. Предсказать, где именно и какого рода акустическая неожиданность настигнет тебя за новым поворотом композиторской мысли, невозможно, причем далеко отнюдь не только потому, что музыканты нижегородского NoName-Ensemble рассажены среди публики и в разных участках игровой площадки: "Марево" трудно не признать на редкость продуктивным опытом синтеза актуального искусства и новой академической музыки.