Фестиваль кино
В Карловых Варах проходит 47-й Международный кинофестиваль. Будучи одним из старейших в мире, он в последнее время решительно обновляется. Вектор этого процесса попытался отследить АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Выразительная деталь: что ни год, в фестивальной газете обязательно появлялась ироническая заметка про отель "Термаль", в котором проходит основная жизнь фестиваля. Его хаяли как образец социалистического головотяпства: монструозное здание из стекла и бетона было воздвигнуто в середине 1970-х годов прямо в историческом центре курорта, для чего пришлось разрушить несколько вилл с парками и радикально изменить окружающий ландшафт. На "Термаль" вешали всех собак: и кресла в холле там были старорежимные, и дизайн самого дурного вкуса, и вообще всюду авторам разоблачений виделся коготь социализма. Меня всегда коробила несправедливость обвинений, а главное — удивляло их легкомыслие: ведь если бы не "Термаль" с его просторными кинозалами, ресторанами, террасами, в городке негде было бы проводить фестиваль такого масштаба. Ни одна вилла в стиле ар-нуво не выдержит нашествия тысяч молодых киноманов, часами ожидающих лишнего билетика на просмотр.
В этом году заметка про "Термаль" тоже появилась, но тон ее иной. Одиозный отель, который спроектировали Вера и Владимир Махонины, объявлен "шедевром брутализма" и отнесен к архитектурной классике ХХ века. Можно сказать, что при новом артистическом директоре Кареле Охе и в отношении кино сделана попытка отказаться от стереотипов. Насколько она убедительна — другой вопрос. В главной конкурсной программе всего 12 фильмов — и впервые за много лет нет российского кино. Но что гораздо удивительнее, нет ни американского, ни французского, ни китайского. Если исключить греческую, не представлены "модные" кинематографии: датская, корейская, аргентинская. Преимущество отдано небольшим странам и скромным по постановочным масштабам фильмам с интимными сюжетами. Остальное относится скорее к категории исключений.
Только один конкурсный фильм напрямую связан с политикой — "Роман об одном убийстве" итальянского режиссера Марко Туллио Джорданы, подробная реконструкция событий 1969 года, когда на пике молодежного движения протеста был совершен теракт в здании миланского банка, унесший жизни 18 человек. Остальные фильмы рассказывают о частных людях и частных судьбах — никакой политики. Однако в них отражается картина брутального, равнодушного мира, обрекающего человека на страдания — особенно если речь идет о беспомощной старости. В плену своих фобий оказывается Тие, героиня японского фильма "Магазин Камихатэ" Тацуи Ямамото — пожилая хозяйка магазина, не приносящего прибыли. Не лучше состояние духа у ее клиентов, живущих в убеждении, что "люди умирают в одиночестве". В испанской картине "Избиение святого Этьена" (режиссер Пере Вила-и-Барсело) больной старик отказывается вступать в контакт с внешним миром, запершись в квартире, которая ему не принадлежит, но в которой, как он верит, живут души покойных жены и дочери.
Время в кинематографе, как и в жизни, течет быстро. А иногда оно застывает в неподвижности — как для героини мексиканского фильма "До свиданья, папа" Люсии Каррерас. Потрясенная смертью отца, которого любила больше, чем дочерней любовью, Пилар замыкается в мире воспоминаний, которые возвращают ее к истокам, к детству с его инфантильными травмами, и мешают выстроить отношения как с родственниками, так и с претендующими на ее сердце мужчинами.
Мотив инцеста присутствует не только в мексиканской картине, но становится одним из ключевых на фестивале. Ему целиком посвящен польский фильм "Без стыда" Филипа Марчевского, где речь идет о запретной любви восемнадцатилетнего парня и его старшей сводной сестры. Это лента из параллельного конкурса "К Востоку от Запада": в нем участвуют режиссеры из Восточной Европы, чей кинематограф славится своей депрессивностью. Недаром мексиканка Люсия Каррерас сказала, что ищет понимания "темной природы" своего фильма именно здесь, на родине Кафки.
Темную сторону своей личности попытался раскрыть и известный польский режиссер Ян Якуб Кольский. Его новый фильм, участвующий в главном конкурсе, называется "Убить бобра". Бобра действительно убивают, правда, за кадром, где-то на периферии присутствует и тема инцеста, как же без нее. Зато в кадре, в центре сюжета много жесткого секса (некоторые пуристы даже покинули зал) между заматеревшим одиноким волком, поселившимся в болотной глуши, и местной русалкой, которая приплывает к нему на плоту из кувшинок. Секс перерастает в любовь, причем брутальный мачо требует, чтобы девушка нашептывала ему по-русски: "Миленький мой, счастье мое, душа грустит за тобой". Одинокий волк оказывается при ближайшем рассмотрении польским рыцарем, который по заданию НАТО охранял границу где-то в мусульманском мире, влюбился в чеченскую шахидку и немного повредился разумом. Отвергнутый в силу своей нелепости даже национальным польским фестивалем в Гдыне, фильм Кольского неожиданным образом вписался в карловарскую программу как продукт экзотического брутализма.