Фестиваль театр
Фестиваль "Другой театр из Франции", организованный Театром наций совместно с Французским институтом в России, завершился спектаклем Орельена Бори, развеявшим миф о вечном противостоянии человека и машины. Смотрела АЛЛА ШЕНДЕРОВА.
Как и промышленный робот-манипулятор, главный герой его спектакля, Орельен Бори однажды круто поменял судьбу: прежде чем основать театральную компанию "111", он работал физиком — специализировался на проблемах архитектурной акустики. В 2008-м, на первом фестивале "Другой театр", москвичи увидели его спектакль "План Б", сделанный как будто бы в пику всем законам физики: в нем актеры запросто ходили по стенам, "прилипали" к наклонным плоскостям, показывая акробатические трюки под восторженный рев зала.
Робот (так и хочется дать ему какое-нибудь имя), до того как стать участником "Бепредметно", работал на заводе, собирая машины Opel для General Motors. А потом его, списанного по возрасту, пригласил к себе Орельен Бори. Впрочем, в прологе никакого робота не видно. На сцене шуршит, сворачиваясь причудливыми узлами, гора черной пленки. Два обычных с виду клерка (Оливье Аленда и Оливье Буайе) долго барахтаются в полиэтиленовых волнах, прежде чем из-под них покажется устрашающего вида агрегат, напоминающий гигантский микроскоп, окуляр которого запросто вытягивается, превращаясь в мощный хобот, хватающий людей как былинки. Поначалу, когда голова одного из клерков исчезает внутри хобота, эти механические трюки не сулят ничего хорошего. Но вскоре замечаешь, что с человеком робот очень бережен, да и вообще в его движениях все больше проступают грация, задумчивость и даже какой-то меланхоличный юмор.
Вполне в духе традиционного реалистического театра, где персонажи по ходу спектакля должны внутренне меняться, робот, музыкально порыкивая и мигая лампочками, все больше очеловечивается. Метаморфозы происходят и с людьми — из деревянных, застегнутых на все пуговицы клерков они превращаются в гуттаперчевых гимнастов, изобретающих все новые трюки. Виснут на рычаге робота, качаясь как два маятника, а потом прилаживают к его хоботу столешницу и взмывают на ней вверх, словно на ковре-самолете.
Входя в раж и явно красуясь перед зрителями, робот поднимает все более огромные поверхности: и вот уже массивные плиты, прежде лежавшие на сцене, стоят вертикально, образуя композицию, достойную картин супрематистов. А игра теней на плоскостях так причудлива, что художнику по свету Арно Вейра хочется отдать все существующие театральные призы.
К финалу люди и машина взаимодействуют как сыгранная команда — робот даже позволяет себе подшучивать над партнерами, легонько сталкивая их с очередной плоскости. И вот тут вдруг всех их накрывает черная пленка, отгораживающая сцену как занавес. В темноте слышатся удары гигантского молота, полиэтиленовые волны вот-вот выплеснутся в зал. Похоже, там, за занавесом, рождается новая вселенная. Потом вдруг наступает тишина, сквозь дырочки в полиэтилене струится яркий свет, слышится знакомое рычание — и сидящие в зале дети начинают вопить от радости.
В оригинале этот спектакль называется "Sans object", то есть "без объекта". А может быть, без объективности? Ведь в спектакль Орельена Бори легко вычитывать разные смыслы. Сам жанр его можно определить как новый цирк, а можно (хоть и с натяжкой) отнести к contemporary dance. Но, в конце концов, не все ли равно? Главное — это тот театр, который отучает зрителя от стереотипов и привычных ракурсов. Физик Орельен Бори знает, что все в мире относительно.