Сады и парки Петербурга — единственная отдушина для обитателей каменных джунглей. Для тех, кто не готов мариноваться в пробках на выезде из города, пока его шашлычок маринуется в багажнике. Парки — мини-природа для занятых и ленивых.
Каждый из городских парков обладает собственным лицом и собственной метафизикой, настолько сложной, что бывает непросто понять — отчего, к примеру, ЦПКиО и Приморский парк Победы так не похожи друг на друга.
Интересно, что если брать официальную статистику, Петербург — весьма зеленый город. У нас на душу населения приходится 24 кв. м насаждений: это больше, чем в Москве, чем в очень зеленом Минске и даже чем во многих крупных европейских городах. Но средняя температура по больнице, как известно, не лучший показатель. В эти 24 метра входят огромные пригородные лесопарковые зоны — Зеленогорск, Пушкин, Павловск, Петродворец и прочее. Если брать чисто городскую территорию, то на одного, например, василеостровца приходится около 5 кв. м зелени, да и в тех львиная доля — за счет Смоленского кладбища. Немудрено, что каждый клочок, покрытый травой и деревьями, для жителей Петербурга настоящий парк. Самый маленький из них имеет площадь всего семь соток, то есть размером с захудалый советский огород, но носит гордое имя Подковыровского сада (на Петроградской стороне, если кому интересно). Кстати, петербургские сады появлялись на свет двумя диаметрально противоположными способами: одни получились из "съежившихся" лесов, другие, наоборот, были насажены на пустошах.
Остатки прежней роскоши
Вообще парки, как и многое другое в России, впервые появились именно в Петербурге. До Петра I были огороды — в том числе и царские, в которых выращивали снедь и лекарственные травы. Но то были засекреченные стратегические объекты и служили исключительно для пользы тела, а не души.
Первый парк — Летний сад — был фактически импортирован царем вместе с европейской идеологией. Ведь регулярный парк — это не значит, что все просто расчерчено по линеечке. Это модель природы, идеально упорядоченной с помощью разума. В модели классицизма все — и парки в том числе — строилось на основе строгих канонов. Они должны были показать строгую иерархическую красоту абсолютизма. Как королевский дворец царит над парком, так и король-солнце — над миром.
"Великий век" оставил в самом Петербурге всего два больших парка. Первый — Летний сад, который сейчас, после ремонта, впору открывать для себя заново. Реставраторы по-честному и за большие деньги постарались восстановить именно парк эпохи классицизма начала XVIII века, но при этом не решили, куда девать все более поздние элементы. В итоге получилось нечто странное — ну, может быть, пока что просто непривычное для петербуржцев-ленинградцев. Второй — это парк Екатерингоф, в котором, впрочем, былую упорядоченность может разглядеть лишь человек с богатым воображением. Парк начал лишаться "строгости, стройности" почти сразу по смерти Петра I, сильно зарос и одичал. Попытки вернуть регулярность западной части парка пока к особым результатам не привели, а восточная половина была безвозвратно превращена в типичный советский ПКиО еще в послевоенные годы. Здесь среди облезлых аттракционов высится памятник героям Краснодона (странным образом рифмующийся с памятником Екатерине II в "Катькином саду"), а по вечерам собираются многочисленные гастарбайтерские семьи, обживающие окрестную промзону.
Демократичность
Пейзажным паркам повезло больше. Таврический, Юсуповский, Михайловский сады выглядят примерно так, как замышляли их создатели. Это, пожалуй, единственный пример удачной прививки английского либерализма на почве русского раздолбайства. Но ежели в XVIII веке романтические парки служили доказательством того, что чувства сильнее разума, то сейчас скорее наоборот. Попробуйте-ка полежать на газоне в Михайловском — охрана живо объяснит: "Смотреть можно, трогать нельзя". Музейные правила здесь применяются, поскольку сам парк является частью Русского музея — время от времени в нем проходят выставки (в основном на парковую тему) и концерты классической музыки. В общем, насладиться красотой здесь получится, а вот расслабиться — не факт.
Таврический сад, пожалуй, самый благоустроенный из старых парков и достаточно демократичный. Здесь можно и поваляться, и поиграть в волейбол, и на велосипеде покататься, и мороженого поесть. Демократичность-то его и портит — в хорошую погоду сад слишком "проходной", чувствуешь себя как на пляже в Сочи.
Таврический, как и Летний, в первые десятилетия своего существования был закрыт для широкой публики — попасть туда можно было только с разрешения хозяев. Это ведь была частная собственность. Потом туда стали пускать в определенные дни недели, да и то только чистую публику, а тем, у кого, по выражению бравого солдата Швейка, "на заднице просвечивало", вход был запрещен вплоть до 1917-го. Сословное общество, при всех его недостатках, умело создавать эффективные управленческие механизмы — у входа в парк городовой или парковый сторож осуществлял фейс-контроль.
Для толпы
Альтернативой частным садам, ухоженным и имеющим единую композицию, были сады публичные. Первым стал Александровский парк (1847 год) — сейчас в нем расположена станция метро "Горьковская" и Александровский сад (1874 год) возле Адмиралтейства, в народе "Сашкин садик". В публичных парках, рассчитанных на толпы гуляющих, устраивалось множество входов, торговля бакалейным товаром и напитками — прохладительными и горячительными, а также то, что позже стали называть "средствами монументальной пропаганды". Бюсты поэтов и музыкантов должны были способствовать смягчению нравов, а путешественников и моряков — развитию патриотизма. Прогулка в саду приравнивалась чуть ли не к лекции — даже когда сбежавший нос майора Ковалева начал прогуливаться в Таврическом саду, одна знатная и почтенная дама просила особенным письмом смотрителя за садом показать детям ее этот редкий феномен и, если можно, с объяснением наставительным и назидательным для юношей.
В бывших публичных парках и теперь зелень пожиже, а нравы посвободнее. Например, на газоне за Медным всадником народ загорает уже не первое лето. Самое интересное, что давний спор, ходить по газонам или не ходить, здесь неактуален — правильно построенный газон выдерживает даже такой наплыв.
Из лесу вышли
Из бывших лесов, сохранившихся на территории города до наших дней, выделяются три больших парка — Удельный, Александрино и Сосновка. Только в них, если забраться в самую середину (и заткнуть уши, чтобы не слышать гул улиц), можно представить себя в настоящем лесу. Увы, не девственном — нога человека здесь ступала, и не только нога. Многие сограждане ведут себя в лесопарках точно так же, как на природе — то есть гадят и мусорят там же, где отдыхают, поэтому шансов натолкнуться на ржавый мангал, разбитую бутылку или гору пластика в таком парке гораздо больше, чем увидеть цветы. Кроме того, лесопарки традиционно пользуются нехорошей криминальной славой — про каждый есть местная легенда о маньяке-насильнике, и основана она чаще всего на реальных фактах. Летом в этих парках можно увидеть картонные городки бомжей.
Но все это искупается настоящей природной зеленью, кроме того, в лесопарках сейчас действуют компании-арендаторы, которые стараются благоустроить хотя бы наиболее доступные уголки, ставят там детские аттракционы.
Новые публичные
Еще одна большая группа парков — те, что были устроены в советское и постсоветское время. Московский и Приморский парки Победы, Южно-Приморский парк, парк 300-летия Петербурга и некоторые другие. Их отличает большая площадь — они изначально планировались для массового посещения. Сегодня здесь достаточно активно действуют коммунальные службы, поэтому в парках не грязно. Установлены, как правило, аттракционы для детей (а в Южно-Приморском — и симпатичная игровая крепость), устроены зверинцы, прокат лошадей и прочие развлечения.
Словно эхо 150-летней давности, в этих местах и сегодня появляются средства монументальной пропаганды. Недавно, например, в парке 300-летия вырос памятник Франсиско Миранде, венесуэльскому авантюристу и революционеру, подаренный городу президентом Венесуэлы Уго Чавесом. Для многих петербуржцев Миранда почти такая же темная лошадка, как Иоаннис Кападистрия, но зато с саблей.
"Новые публичные", при всех их достоинствах, имеют общий недостаток — они именно новые. Почва, растения, живность — (говоря ученым языком, биоценоз) этих парков еще не сформировались, поэтому довольно хрупки. Сквозь газонные травы пробиваются сорняки, деревья сохнут. Это должно пройти со временем при должном уходе. Есть надежда, что лет через двести они и внешне, и по качеству не будут уступать ЦПКиО на Елагином острове — пожалуй, самому идеальному парку и по пейзажу, и по его насыщению. Здесь есть и музей, и дорожки для роллеров, и спортивные и детские площадки, пруды, зверинец и даже Геракл и голова Кирова, стыдливо укрытая сиренью.