Фестиваль театр
В российский прокат вышел фильм Мэттью Эйкерса "Марина Абрамович. В присутствии художника". Ее личность волнует многих: накануне на Голландском фестивале в Амстердаме показали спектакль Роберта Уилсона "Жизнь и смерть Марины Абрамович" — музыкальную фантазию на тему биографии знаменитейшей современной художницы и мастера перформанса. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Пять лет назад Марина Абрамович предложила Роберту Уилсону вместе сделать спектакль, основанный на реальных событиях ее жизни. Потом, когда спектакль уже родился и стал одним из фестивальных хитов последнего сезона, Абрамович, которой в начале работы над спектаклем как раз исполнилось 60, объясняла, что к режиссеру Уилсону ее привел личный психологический кризис. Так что обращение к знаменитому театральному фантазеру, волшебнику и гуру сценического авангарда можно было объяснить паническим внутренним состоянием — а иначе как могла в голову Марине Абрамович прийти мысль делать, в сущности, документальный спектакль с режиссером, само имя которого давно служит символом стерильной искусственности театра, бесстрастной декоративности, независимости от реальности, а сам он — своего рода всемирным противовесом всем попыткам перемешать обстоятельства жизни с законами сцены?
Впрочем, приятнее думать, что не отчаяние или, чего доброго, легкомыслие руководило Мариной Абрамович, а удивительная интуиция, иначе пришлось бы признать, что феноменальный результат работы — спектакль Роберта Уилсона "Жизнь и смерть Марины Абрамович" — лишь счастливая случайность. Иначе как интуицией, на сей раз уже режиссерской, не объяснить и решения, во многом определившего успех спектакля: Абрамович сама участвует в спектакле и играет кроме прочих роль собственной матери, предстающей в воспоминаниях самой титулованной акционистки мира проклятием ее белградского детства.
Конечно, о ролях в применении к спектаклю Уилсона следует говорить с большой осторожностью. "Жизнь и смерть Марины Абрамович" — коллаж из восхитительно красивых сцен, который с равной правотой можно принять как за философское размышление о жизни и смерти или о биографии и творчестве, так и за роскошную сложносочиненную игрушку непонятного назначения, объект для зрительного и слухового созерцания.
Уилсон ввел в спектакль фигуру рассказчика: известный американский актер Уиллем Дэфо играет полубезумного клоуна со всклокоченными волосами. Чем больше он старается показать, что излагаемая им биография — нечто особенное, тем более случайным кажется набор сведений. Сначала забавный нарратор просто скользит по датам жизни, выкрикивая на каждый год, прожитый Абрамович, по одному событию. Потом он все больше и больше становится похож на дирижера судьбы и даже в эту судьбу вмешивается. Но лишь для того, чтобы в конце концов сойти с ума: сидя на авансцене, герой Дэфо оказывается практически погребен под ворохом смятых бумажек — это свидетельства последних лет жизни Абрамович, которые рассказчик превращает в безумную и бессистемную карусель, потому как события повторяются и двигаются по кругу.
Разумеется, визуальные фантазии Уилсона так или иначе опираются на знаменитые работы Абрамович. В прологе спектакля мы видим три набеленных женских лица, выглядывающих с похожих на гробы или надгробные памятники изящных подиумов, а между ними бегают три живых дога и разбросаны светящиеся красные кости. Очевидно, что это напоминание об одном из самых известных перформансов Марины Абрамович — "Балканском барокко": тогда она собственноручно перемывала груду окровавленных костей в память о жертвах войны в Югославии, за что обрела "Золотого льва", высшую награду биеннале в Венеции.
Роберт Уилсон мастерски вплетает в спектакль балканские мотивы: фольклорные песни, исполненные ансамблем под руководством известной сербки Светланы Спаич, так причудливо соединяются с солдатским маршем, что и фолк-музыка, и белые флаги в руках военных, да и висящие, словно в безвоздушном пространстве, серп и молот начинают восприниматься лишь восхитительными причудами творческого сознания, а не напоминаниями о событиях, обычаях и далеких трагедиях. А все разнообразные детали, густые краски и платья, смешные и страшные маски оказываются изощренным арсеналом, с помощью которого художник ставит эксперимент над самим собой,— и тут не просто можно, а необходимо вспомнить про еще один великий перформанс Абрамович — "Ритм 0", в котором она разрешила посетителям галереи делать с ее телом все, что угодно, используя разложенные на столе опасные предметы.
На "Жизни и смерти Марины Абрамович" легко забыться в возвышенном оцепенении: Уилсон буквально укутывает спектакль андрогинным голосом певца Энтони, предстающего на сцене не то воплощением греховных соблазнов, не то вестником смерти. Но это только кажется, что американский кудесник мягко стелет и что тот белый туман, который заволакивает сцену, когда Абрамович медленно выезжает лежащим памятником самой себе, способен сгладить резкости биографических линий. В хитростях и яркостях этого причудливого кабаре спрятано пугающее бесстрашие двух очень разных художников — немножко клоунов, немножко шарлатанов, но в любом случае усталых невольников собственного призвания.