В субботу завершается 34-й Международный московский кинофестиваль. Фильмом закрытия станет французская лента "Возлюбленные". Накануне закрытия с президентом фестиваля, режиссером Никитой Михалковым встретилась обозреватель "Коммерсантъ FM" Арина Мороз.
— Фестиваль практически закончился, какие у вас от него впечатления: фильмы, встречи, события?
— Вы знаете, качество фестиваля заключается в том, что нет одного или двух событий, которые становятся, так сказать, глобальными. Это может быть очень низкое качество, а может быть высокое качество. Если у нас четыре с половиной тысячи гостей аккредитованных, а всего фильмов — 1263, в прошлом году было 1174, а количество залов – 17, в прошлом – 14, значит, это говорит о том, что людям, которые этим занимаются, рентабельно предоставлять больше залов, показывать больше картин, они пользуются спросом. Десять лет назад — кино побоку, главное – тусовка: где, кто, чего пьет. А утром с синими лицами обмениваются, так сказать, ужасами прошедшей ночи, забывая, что чем лучше вечером, тем хуже утром. А сегодня, наоборот, люди собираются на какую-то вечеринку: "Ой-ой-ой, я не могу, я иду, у меня в десять часов просмотр". Это очень важно, это практически есть лицо фестиваля. Я могу в день смотреть две, три, четыре картины.
Десять лет назад в ручном управлении все было. Леня Верещагин, я, кто-то еще, мы просто все время находились на передовой: того нет, этого нет, титры куда, таможня не прислала, машины нет, кто-то ругается, хочет уезжать – вот это все. Ведь мы учились, в общем, этому механизму, а сегодня он есть. Проблема заключается в том, что у нас нет своего места пока.
— Вот, кстати, в этом году фестиваль поменял площадку. Как переезд в "Октябрь", на ваш взгляд, произошел?
— Ведь это же переезд не по доброй воле. Если насилие неизбежно, нужно расслабиться и получить удовольствие. "Пушкинский" закрыли на ремонт. Я не знаю, что там будет. Говорят, мьюзик-холл. Другого помещения, где можно показывать кино большое вместе с большим количеством людей, нет. Мы хотели пристроиться в "Крокусе", мы туда приехали – прекрасный зал. Но как туда добираться? В семь часов вечера ехать по Рублевке, или по МКАДу?
— Фестиваль надолго в "Октябре", да?
— Надеюсь, что не больше, чем на три года. Через три года, я надеюсь, что будет обещание выполнено, данное мэром города, и на той площадке, которую нам выделили, построим и запустим дворец Московского кинофестиваля.
— Расскажите об этом подробнее. Где эта площадка, что там будет находиться?
— Это "Лужники", с выходом на набережную, есть возможность подходить к фестивальной дорожке, грубо говоря, на речном трамвайчике. Это сразу придает другой совершенно имидж фестивалю. Когда вода есть рядом, это всегда Каннский фестиваль, это всегда очень качественно. Это будет мультиплекс из 15-17 залов разного калибра. Это будет круглогодичная организация, которая будет иметь большой зал, приблизительно на три-три с половиной тысяч мест. Если захотят коллеги, будет помещение для музея кино. Это конференц-залы, размещение прессы, это рестораны, кафе, бутики, если надо, гостиница. За спиной стоит спортивный зал "Дружба", которому уже много лет, у него износ в 70%, который, безусловно, все равно надо будет сносить. Но идея заключается в том, чтобы не снести и бросить его, а вписать такую же спортивную площадку с теннисными кортами в общий ансамбль фестивального пространства. Конечно, я понимаю, что жареное-то, оно всегда привлекает: "Михалков, восемь гектар, требует" и так далее. Я к этому привык, поэтому мне, в общем, на это наплевать абсолютно.
— Восемь гектар Михалков требует?
— Нет, я ничего не требую.
— А восемь гектар?
— Это предложение архитекторов.
— Этот проект уже готов? Кто его автор? Когда начнется строительство?
— Мы ведем переговоры и работу с группой компаний, которыми руководит Вексельберг. Сегодня я не могу сказать, что готов проект. Но я могу сказать, что через неделю будет готова концепция. Там должно быть это, это, это, это, это и это. И мы предлагаем это разместить. Поэтому это не я делаю, а архитекторы: вот так, так, так и так. Для меня принципиально важно, чтобы это было а) полноценно с точки зрения возможностей разместить фестиваль; б) чтобы там была возможность размещать людей, которые приезжают на фестиваль; в) это удобство подъезда и парковки; плюс к тому – приведение в порядок фарватера реки в этом месте, чтобы туда могли подходить какие-то плавсредства.
— Если посмотреть на фестиваль в развитии, лет через десять, в какую сторону вы хотели бы двигать эту историю?
— Мне важно, чтобы этот фестиваль стал толчковой ногой для проката. Фестиваль должен иметь очень мощный рынок.
— Почему тогда нет кинорынка у нашего фестиваля?
— Потому что у нас нет электронного билета. Какой может быть кинорынок, если люди, продающие картины, не знают реальной стоимости проданных билетов? Если они пишутся бабушкой химическим карандашом и это учесть невозможно?
— Но в дальнейшем может появиться на Московском кинофестивале кинорынок?
— Обязательно, как только появится электронный билет по всей стране. Это очень серьезный вопрос, сопротивление мощное, это огромное количество неучтенки. Это вопрос полутора лет. Только если сегодня будет принято жесткое по этому поводу политическое решение, что кинотеатры, которые этого не имеют, не должны работать. Понимаете, это "служить и богу, и Мамоне", но это двойные стандарты. С одной стороны, мы хотим рынка, в Москве у нас есть кинотеатры с электронными билетами. А в Костроме, в Ярославле, в Новосибирске, во Владивостоке невозможен рынок, если те, кто продают, не понимают, сколько они могут заработать. Здесь надо точно очень определиться: или мы играем в эту игру, значит, должны быть жесткие законы, уголовная ответственность, должна быть система. Не может быть скорая помощь без руля, она будет стоять, но ездить не будет. Как только этот вопрос будет грамотно и определенно решен, это автоматически может поднять кинорынок в стране. А кинорынок в стране – это, в определенном смысле, толчковая нога для фестиваля.