Премьера современный танец
В парижском театре "Шайо" состоялась премьера спектакля "Лебедь" в постановке французского хореографа и руководителя компании Le Guetteur Люка Петтона. Главной интригой стали заявленные в главных ролях живые лебеди. На уловку попалась МАРИЯ СИДЕЛЬНИКОВА.
Француз Люк Петтон — невиданная ранее птица в хореографической стае. Его c детства тянуло к природе, но до совершеннолетия юноша упражнялся в карате, дослужившись до черного пояса. Затем попал в Париж, где и открыл для себя современный танец. Хореографическую карьеру начинать было поздновато, и он поступил в Национальную консерваторию циркового искусства. Затем последовали годы творческих поисков между Нью-Йорком и Францией, гранты, мастер-классы, знакомства, экспериментальные постановки. В копилку опыта шло все: и танец буто, и контактная импровизация, и духовные практики. Свою стезю он нашел только в начале 2000-х. Поразмышляв о механизмах полета и о теле в состоянии невесомости, пытливый Петтон додумался визуализировать свои раздумья и в качестве наглядной иллюстрации выпустил на сцену вместе с танцовщиками птиц.
Под практику быстро оформилась и теоретическая база, которую, как водится у современных хореографов, Люк Петтон выстроил изощренно и концептуально. Сочиненным им термином "зооэзия" (гибрид от "зоологии" и "поэзии", суть которого заключается в переходе границ между животным миром и человеческим), а также подкрепляющими теорию опытами изобретателя заинтересовались ученые. Спектакли Петтона стали объектами исследований и статей, у проекта появился даже научный консультант, утверждавший, что "животные — это будущее человека". Люк Петтон уже выпускал на сцену ворон, соек, скворцов, а теперь взялся за священную для балета птицу — лебедя.
Вдоль задника пустой сцены протянулся узкий бассейн, здесь не спеша проплывает белый лебедь. На авансцене — круглая ванна, в ней с черным лебедем плещется танцовщица. На этом, в сущности, "зооэзическая" часть спектакля и заканчивается. Лебедей отправляют в клетки за кулисы, их заменяют шесть девушек в плавательных купальниках. Что делать с этими женщинами, хореограф Петтон явно не знает. Бесконечно долгие 40 минут его артистки то сбиваются в стаю, то выстраивают цирковые пирамиды, то взлетают на закрепленных конструкциях. Движения этих "птиц" похожи на боевые практики — ноги вязнут в глубоких выпадах, руки рисуют воинственные траектории.
Под конец спектакля случается превращение девушек в лебедей. Сакральная акция происходит в проливной дождь: под потоками воды пять реальных маленьких лебедей как бы совокупляются с танцовщицами, топчась на их распластавшихся телах и повсюду шаря клювом. Эта кульминация "зооэзии" была обусловлена довольно прозаическими причинами и длилась совсем недолго: выщипав из-под купальников артисток весь припасенный там хлеб, птицы утеряли всякий интерес и к женщинам, и к балетной поэзии. Один из пернатых Зевсов так заскучал на своей Леде, что предпочел гордо удалиться со сцены. Однако инициация не прошла даром: девушки переродились прямо на глазах. Вторя своим зоопартнерам, они принялись столь же неуклюже переваливаться с ноги на ногу, пришлепывая босыми ступнями по воде, томно выгибать шею, заламывать руки-крылья и деловито оттопыривать ягодицы.
Но все-таки в экспериментах Петтона что-то есть. Ведь птичье воздействие сказалось не только на пластике артисток, непосредственно контактировавших с лебедями. Дистанционно оно поразило и мозги зрителей, устроивших "Лебедю" восторженную овацию. Теперь хореографу осталось выпустить на сцену кур — и теорию Петтона о переходе границ можно будет считать подтвержденной: парижане станут полными "зооэзами".