меняет корреспондент отдела бизнеса Наталья Скорлыгина
На мой вопрос, случалось ли, чтобы ваша журналистская деятельность способствовала, а не препятствовала заключению сделки, коллеги ответили по-разному: кто циничной ухмылкой, а кто — откровенным конским ржанием. Не нужно, думаю, объяснять, почему. Факт в том, что срываем сделки мы систематически — и прежде всего в силу принципиальной разницы в устремлениях между нами и их участниками: задача сторон — договориться, наша задача — осветить подробно и подать колоритно. Как правило, ничего хорошего проекту действительно не грозит: либо дадим фальстарт, либо затронем чьи-то неочевидные интересы, либо, что особенно часто случается, заставим участников сделки подозревать друг друга в целенаправленном сливе ее обстоятельств журналистам и искать тайную цель этого слива. В общем, без нас дело идет глаже, чем с нами.
Вот, к примеру, история последнего полугодия. Мы анонсировали сделку: банк А дает компании Б на невыгодных для банка условиях сумму с десятью нулями. Акции компании Б выросли на 3%. Анонсировали срыв сделки — акции упали на 4%. Анонсировали новую конфигурацию сделки — акции упали на 8%. "Спасибо газете "Коммерсантъ" за то, что обрушила наши котировки",— язвит топ-менеджер этой самой компании. А что мы можем сказать? — "На здоровье".
До тех пор пока они — коммерсанты, а мы — только одноименная газета, мы можем сказать только это. С нашей точки зрения, все хорошо — живо и ярко, динамизм налицо. А чем обернется набрасывание масс в вентилятор, в сущности, нас мало беспокоит до тех пор, пока то, что мы пишем,— правда. Одно из самых демонических первых лиц государства по-отечески пожурило моего коллегу, пролившего свет на непубличную специфику нефтяного контракта с Китаем, за пренебрежение интересами отечества — видимо, страдающими от огласки. Увы, ответ один: "На здоровье".
Другой коллега рассказывает, как взял интервью у представительницы муниципальной администрации — мажоритарного акционера некоего объекта недвижимости, которая заявила, что администрация предлагала миноритарию, оспаривающему допэмиссию в суде, выкупить его долю и получила отказ. "Отлично,— сказал миноритарий, прочитав интервью,— я воспринимаю ваши слова как оферту. Выкупайте!" Спорят до сих пор, коллега со вкусом освещает. "На здоровье", как говорится.
Однако, как ни странно, бывает и по-другому. Довелось мне в апреле писать про энергомост Сибирь--Центр, который позволит перебрасывать дешевую электроэнергию сибирских ГЭС и в перспективе Канско-Ачинского и Экибастузского угольных бассейнов в Центр России. Проект баснословно дорогой, размах под стать, нужны межгосударственные договоренности. У людей на рынке на устах возникает полуулыбка: мол, знаем мы такие проекты — закопав некоторое количество денег, ко второму пришествию управятся.
Заметка вышла. Вечером того же дня коллеге из соседнего отдела поступил звонок от банкира, который заинтересовался темой. Я перезвонила, и между нами произошел приятно удививший меня разговор, который сводился к следующему: "Сведите нас с людьми, которые этим занимаются, и мы дадим им денег". Мне не лень, передаю контакты банкира представителю компании--лидера проекта.
Два месяца спустя, на Петербургском экономическом форуме, подписывается соглашение о сотрудничестве. Оно по масштабу незначительное, пока распространяется только на финансирование аналитической стадии работ вплоть до ТЭО (единица миллионов долларов максимум). Потом последует в десять раз более дорогая проектная стадия, а для финансирования собственно строительства, подчеркивает банкир, потребуется привлечение банковского консорциума и, возможно, национальных сетевых компаний. Словом, нельзя сказать, чтобы кем-либо были взяты на себя финансовые гарантии реализации проекта и что он на ходу. Но движение есть. В сущности, моя-то заслуга невелика: банкир с моей помощью лишь миновал пару утомительных стадий. Но для разнообразия на диво приятно поработать на конструктив, а не выступить в очередной раз в роли "разрушительницы наслаждений и разлучительницы собраний". Так арабы поэтично называли смерть.