Классика с Михаилом Трофименковым
"Вдова Кудер"
(La veuve Couderc, 1971)
Свыше 130 экранизаций Жоржа Сименона — не такая уж и впечатляющая цифра, если вспомнить, что из-под пера писателя, чей уникальный дар был обратно пропорционален его человеческим качествам, вышло порядка 530 книг. Когда Сименона осовременивают, как Бертран Тавернье в "Часовщике из Сен-Поля" (1974) или Седрик Кан в "Красных огнях" (2004), его диалоги, его коллизии без всякой натуги переходят из эпохи в эпоху. Его холодный, мрачный, развращенный взгляд на людей неизбывно актуален. Его персонажи — мечта любого актера. Лучшую свою роль — девки, обходящейся без нижнего белья и совращающей старого адвоката,— Брижит Бардо сыграла в фильме Клода Отан-Лара "В случае несчастья" (1958). Мелкий прохиндей Жан-Поля Бельмондо в "Старшем Фершо" (1963) Жан-Пьера Мельвиля — жестокая пародия на Мишеля Пуакара из "На последнем дыхании". Ален Делон держался долго, но и он очутился во вселенной Сименона: "Вдову Кудер", один из самых мизантропических романов, экранизировал Пьер Гранье-Дефер. Для угрюмой, "кулацкой", пропитанной ненавистью всех ко всем, а особенно — к родне, провинции (Шер — самая что ни на есть сердцевина Франции) 1930-х годов Делон был слишком красив: ему приклеили усы. Для Делона сюжет романа был слишком неромантичен. Беглый каторжник, убийца Жан находит пристанище в доме железной вдовы Тати Кудер (Симона Синьоре). Молчаливо и справно работает в поле и по дому. Так же молчаливо принимает приглашение годящейся ему в матери женщины разделить с ней постель. А связь с ее беспутной внучатой племянницей Фелиси (Оттавия Пикколо) объясняет безжалостно лаконично: "Она моложе". Обмен репликами между Жаном и Анри Кудером (Жан Тисье), сенильным и немощным свекром Тати, некогда изнасиловавшим ее,— формула фильма. "Почему ты ничего не говоришь?" — "Мне нечего сказать". Весь фильм построен на контрасте между широким, вольным взглядом камеры на сельские просторы, на проплывающие по каналу суда и жизнью людей, запертых или запершихся в застенках ненависти. Пространство вроде бы и распахнуто на все четыре стороны, но, по сути своей, это тюрьма. Одна из лучших сцен фильма — та, в которой Тати в числе прочих баб стирает белье на канале. Не произнесено ни слова, но их сполна заменяют завистливо ненавидящие взгляды, которые бросают на Тати, обзаведшуюся молодым мужиком, соседки. Если бы взгляды могли убивать... В романе все кончалось предсказуемо. При очередной ссоре Жан пробивал Тати голову молотком и, накачиваясь спиртным, ждал жандармов. Такую обыденную, а не декадентскую, не изощренную, мерзость Делон был не в силах сыграть. Поэтому ему даровали романтическое сражение в одиночку с целой армией жандармов и смерть в рапиде, будто он герой вестерна, а Тати — Бонни, обожающая своего Клайда, и вовсе они не герои Сименона. Это не назовешь "ретро": ретро предполагает, что стилизуемая эпоха знакома зрителям по старым движущимся картинкам, а такой деревни 1930-х в кино еще, кажется, не было. Но дух времени воссоздан пугающе убедительно. Танцульки, больше напоминающие толчею. Явления на подмогу жандармам гротескного полковника Люка де Мортемона (прототип — реальный полковник де Ла Рокк) и его траченных молью, но еще не напившихся кровушки ветеранов мировой войны, активистов ультраправой организации "Огненные кресты". Ведь этот каторжник, наверняка, откуда-то "понаехал" в милую Францию. Забавная режиссерская фига в кармане: сам-то Сименон как раз верил, что все зло от "понаехавших".
"Обед в восемь"
(Dinner at Eight, 1933)
Джордж Кьюкор, едва покорив Голливуд, снял жестокий и мощный групповой портрет людей, старающихся уверить себя, что они — еще люди из высшего общества. В эту светскую драму по пьесе Джорджа С. Кауфмана и Эдны Фербер уже упакованы грядущие Теннесси Уильямс с Эдвардом Олби и Артуром Миллером в придачу. Никого не жалко, но жалко всех причастных к обеду в честь так и не явившихся лорда и леди Фернклиффов. Обезумевшую от кухонных драм Миллисент и ее мужа Оливье (Лайонел Бэрримор), скрывающего свой финансовый крах. Синефила Эда, досадующего, что обед сорвал поход в кино, и спившегося актера-звезду Рено (Джон Бэрримор), патетически убивающего себя. Доктора Тэлбота, устало клянущегося жене больше не изменять ей, и его любовницу, проводящую время жизни в постели, платиновую Китти (Джин Харлоу). Влюбленную в Рено юную Полу, вынужденную держать лицо, зная, что он уже мертв, и никому не нужную старую кузину Хэтти, приглашенную на обед только для ровного счета гостей. Вроде бы просто картина современных нравов, а по эмоциональной силе — маленький апокалипсис.
"Крепость человека"
(Man`s Castle, 1933)
Чудесный, по-хорошему сентиментальный, но никогда не фальшивящий фильм Фрэнка Борзэйджа остается в тени его немых шедевров. Сравнить его можно лишь с "Аталантой" (1934) "проклятого поэта" Жана Виго, манифестом радикально поэтического кино. Как и у Виго, речь здесь идет о маргиналах. Бездомная Трина (Лоретта Янг) принимает человека-сэндвича Билла (Спенсер Трейси) за джентльмена: он курит сигару и носит казенный цилиндр. Билл распускает руки, не прочь при случае ублажить дорогую штучку, не знает слов любви, но и без этих слов они счастливы в бидонвиле обездоленных, прилепившемся к железнодорожным путям. Гром поездов аккомпанирует их жизни, как у Виго — плеск Сены (а молодой Трейси чем-то похож на Мишеля Симона). Билл, озабоченный судьбой намечающегося у Трины ребенка, ступает на кривую дорожку и должен бы бесславно сгинуть, но судьба и режиссер распоряжаются так, чтобы любовникам был дарован хеппи-энд, вроде бы и реалистический, но какого-то даже не сказочного, а мистического свойства. Недаром Борзэйджа так любили сюрреалисты.