Фестиваль кино
В Зимнем театре Сочи прошла торжественная церемония открытия главного российского кинофестиваля "Кинотавр", после которой был показан первый фильм конкурсной программы — "Пока ночь не разлучит" Бориса Хлебникова. Из Сочи — ЛИДИЯ МАСЛОВА.
В этом году фильм открытия был выбран как никогда удачно, если считать, что первое киновпечатление определяет атмосферу фестиваля: действие картины "Пока ночь не разлучит" происходит в ресторане, а сценарий складывается (или, на взгляд противников фильма, не складывается) из разговоров, подслушанных и записанных автором заметки в журнале "Большой город". Как и многие материалы в данном издании, глобальных идеологических целей эта публикация не преследовала, а была сделана просто "для смеху" — и такая мотивировка сразу снимает все претензии к фильму Бориса Хлебникова, которые могут возникнуть. А главная претензия в том, что это не так смешно, как хотелось бы и как можно предполагать, представляя самого себя на месте одного из персонажей картины и заранее зная, что чужие разговоры — вообще самое смешное, что бывает в этой жизни. Другой вопрос, что желание из каждой подслушанной реплики обрывочного разговора вытянуть интересную длинную судьбу в большинстве случаев не привело ни к чему, кроме более или менее остроумного анекдота, а самыми удачными своими местами фильм обязан харизме отдельных участников вроде Авдотьи Смирновой или Сергея Шнурова.
И тем не менее "Пока ночь не разлучит" в начале конкурса "Кинотавра" выглядит не только веселой легкомысленной шуткой (позволяющей, кстати, автору сразу почувствовать себя немного поверх основного серьезного соревнования), но и очень уместным концептуальным жестом, своевременной легализацией любительского, снятого на телефон кино, складывающегося из протекающей мимо и как бы специально не срежиссированной жизни. И что не менее важно — жизни пойманной на лету и зафиксированной практически бесплатно: бюджет фильма, составляющий $100 тыс. и собранный методом "crowd funding", то есть сбора денег у сочувствующих, соответствует кастингу картины, состоящей из как будто проходивших неподалеку случайных, но приятных автору московских людей. Они все одинаково нравятся Борису Хлебникову, который на пресс-конференции подчеркнул, что никакой сатирической критики "мира богатых" он в виду не имел и не собирался играть на дешевом контрасте между посетителями ресторана и сотрудниками. Действительно, в фильме нет никаких реально богатых и никаких униженных и оскорбленных, а основной юмористический эффект возникает из несоответствия между тем, кем люди являются и кем хотят казаться.
Жалко, что эта идея не послужила в картине каким-то скрепляющим ее жестким стержнем, и сценарий Бориса Хлебникова и Александра Родионова плывет по течению ресторанных диалогов то в одну сторону, то в другую, а не формирует из ухваченных реплик некий общий узор. Можно потребовать от этого фильма большей режиссерской определенности, более явного авторского присутствия, но с таким же успехом можно потребовать большей трезвости и твердости походки от посетителя ресторана, на ощупь разыскивающего туалет. И радость от этой находки вполне сопоставима с радостью от фильма Бориса Хлебникова — как и разочарование от излишней честности авторов, которые легко могли бы сделать посетителей "Пушкина" меньшими жлобами и пошляками, чем они есть в действительности. Или, наоборот, большими — наверное, хлебниковской картине не хватает как раз какого-то пьяного впадения в крайности, которое не может компенсировать даже финальная драка персонажей, дружно снимаемая на телефон официантами.
В этой коллективной демократичности, не всегда позволяющей режиссеру проявить себя (он скорее подчиняется коллективному сознанию и от этого часто проигрывает), состоит суть фильма "Пока ночь не разлучит" — в самом его названии отражен ритуальный смысл происходящего, и большинство его персонажей разыгрывают друг перед другом некие ритуалы. В них Борис Хлебников пытается найти смысл с помощью режиссерского метода, который наиболее радикальная часть его поклонников охарактеризовала как "салатное мышление". Сам автор такому определению очень обрадовался, хотя, возможно, и не предполагал, насколько точно оно отразит состояние ума кинотавровских отборщиков, вынужденных метать на стол в хаотической нарезке все самые свежие продукты.