Схватка с мороком

Новая книга поэта Всеволода Емелина "Болотные песни"* описывает историю протеста в форме стихотворного мультика с шекспировскими страстями

Ян Шенкман

Читать Емелина уморительно смешно, о чем бы он ни писал: о скинхедах, о гастарбайтерах, о правозащитниках, о "Единой России". А именно о таких материях он обычно и пишет. Причем без натужного смешка юмориста, фиксирующегося на белой спине и расстегнутой ширинке. И без разоблачительной подковырки сатирика. Чего нет, того нет. Емелин никого не разоблачает, наоборот. Хотите казаться героями эпоса, гигантами мысли, отцами русской демократии? Пожалуйста, так и запишем. Но это-то и смешно. Потому что на поверку политическая история современной России напоминает не эпос, а детский мультик с душераздирающими шекспировскими страстями.

Его давно призывают определиться, занять внятную позицию, раз уж поэт-трибун. Для человека, имеющего реально большую аудиторию, это и правда важно. Но как тут определишься, если:

Скопился на сердце груз этих обид,

И нет никому больше веры,

С одной стороны, начальство хамит,

С другой — оппозиционеры.

Так и стою на распутье дорог

Меж двумя кучами кала.

Для одних я пингвин, для других бандерлог

(Нашлись буревестник и Каа)!

И всех нас в бездонный ров

Ведут за собой как слепцов,

Одних — кукловод Сурков,

Других — кукловод Немцов.

Специфика российской ситуации, говорит Емелин, в том, что нас заставляют выбирать из двух зол, тем самым лишая выбора. Вечные русские вопросы: Сталин или Гитлер, Мандельштам или Пастернак, чай или кофе? А как быть человеку, который больше Сталина с Гитлером любит маму, поэта Есенина и водку выпивать по утрам? В будущее таких не берут?

От имени этих людей и говорит Емелин, от имени жертв истории. Тех, кто предпочитает жить, а не строить имидж. Им-то и приходится тяжелее всех. Любая борьба хорошего с лучшим или плохого с худшим бьет по ним в первую очередь.

И начинается очередной мультик с кровью и трупами:

Час пришел проститься,

Милые друзья,

Ясину с Улицкой

Не увижу я.

Вот лежу я раненый,

Телом снег согрев,

За переизбрание

Госдумы РФ.

Что моя фигура?

Раз восстал народ,

За отставку Чурова

Каждый здесь умрет.

Чтоб фальсификаций

Не было, полег

У посольства Франции

Юный паренек.

Именно так: умереть за отставку Чурова, увидеть Ясину с Улицкой и просветлеть душой. Это ли не театр абсурда?

Ключевая фраза здесь: "Что моя фигура?" До нее действительно нет дела ни правым, ни левым, ни националистам, ни коммунистам, ни плохим властям, ни хорошим оппозиционерам, или наоборот. За эту его позицию Емелина периодически пытаются причислять к радикалам: то к ультраправым, то к ультралевым. Но вообще-то внимание к одинокой и беззащитной фигуре во все времена называлось гуманизмом. Просто сейчас, в пылу борьбы, об этом как-то не принято вспоминать.

С точки зрения героя Емелина, политика в России может выглядеть только так: людоеды не договорились между собой, как нас правильно есть — с соусом (прогрессивно) или без соуса (больше влезет). Пищевая метафора у него тоже отыграна:

Вот беседует Ксюша Собчак

С Маргаритою Симоньян.

"Мы с тобой друг другу не враг.

Ходим мы в один ресторан".

За это и идет борьба, за это и предлагается умереть, об этом и пишет Емелин, намеренно мешая путинги с митингами, а анчоусов с хомяками, потому что разницы никакой:

За Россию я умер,

Как умрем и мы все,

Чтоб с мигалкою "бумер"

Рассекал по шоссе.

Чтобы бесперебойно

Газ компрессор качал

По Балтийскому морю

Натовским сволочам.

Недомочен в сортире,

Огрызается враг,

Но уже захватили

Мы "Джон Донн" и "Жан-Жак".

Дело, впрочем, не только в гуманизме и отказе выбирать из двух зол. Один из героев Пелевина говорил: "Утопим русскую буржуазию в море имиджей!" Именно этим и занимается Емелин. Чулпан Хаматова у него — Анна Ахматова. Оппозиционер — "креативный молодой штурман будущей бури". У революции — "звериный лик". "Жандармы в рясах" — "фарисействуют". На марш миллионов приходят "обрести в борьбе право свое". И так далее. Все хотят казаться больше, чем есть, встают на цыпочки, входят в образ. Не люди, а ходячие имиджи.

Тем и смешон мольеровский мещанин во дворянстве, что не хочет быть собой, корчит из себя дворянина. Кстати, самая актуальная пьеса нынче, странно, что ее мало ставят.

Разумеется, аналогии ущербны. Разумеется, ни Путин не тянет на кровавого диктатора, ни посетители "Жан-Жака" на пламенных революционеров, и люди, лишающиеся очередных премий и дополнительного десятка тысяч долларов за свою суперсмелую позицию, вовсе не приносят сакральной жертвы. Все это не трагедия, а комедия, мультик, а не "Броненосец "Потемкин"". Морок, наваждение. А реальность находится в другом месте: там, где пьют, не получают зарплат, ругаются с женами и вкалывают на бессмысленной работе до потери сознания. Они не неприсоединившиеся, они вне игры. У них заведомо проигрышная, не героическая позиция.

Свою личную борьбу с мороком Емелин ведет не только стихами. Недавно он появился на "Окупай Баррикадная" в самый разгар арестов. Не очень трезвый, один, без лозунгов и компании. Обошел за версту молодежную тусовку и прямиком направился к оцеплению на Садовом. Вид у Емелина был достаточно агрессивный. Издалека могло показаться, что он ругает ОМОН матом. Или читает стихи. Было понятно, что поэта вот-вот скрутят и поволокут в автозак.

На самом деле произошло следующее. "Ну их в задницу с их протестами,— сказал Емелин молодому человеку в шлеме и со щитом.— Вот ты откуда? Из Саратова? Пошли со мной водку пить, у вас в Саратове такой нет. Я угощаю". И дальше в таком же духе.

Схватка с мороком закончилась вничью. Омоновцы не ушли, но и арестовать Емелина не решились. Как реагировать на оппозицию, они знают, а как быть с такими, как он,— неясно.