Сначала появился черный пятак. Потом вдруг вся поверхность заросшей тиной жижи вспенилась, последовал мощнейший предупредительный удар — и из-под воды появилось четырехметровое чудище. "Наша красавица вообще-то смирная, но если ей покажется, что существует угроза ее детенышу со стороны человека, тебе несдобровать",— предупредил меня Хуан Мануэль. И не зря: аллигатор весом несколько сотен килограммов уверенно двинулся прямиком ко мне, из-за чего пришлось тут же ретироваться к забору крокодильего загона.
Сзади прямо за ветхим плетеным штакетником из подручного хвороста и обломков мангровых зарослей грелись на солнце два ягуара. Хосе Мануэль, местный егерь, который давно уже на "ты" с окрестным зверьем, успокоил меня: дескать, оба хищника к людям привыкли. Зубов у хищников оказалось ничуть не меньше, чем у крокодилов. Поэтому от греха подальше пришлось перебраться в вольер с крокодилом Джони. Он оказался самым смирным из всей команды, поскольку люди когда-то спасли его от браконьеров. И теперь он в знак благодарности, во-первых, ни на кого не нападает (можно даже погладить по шершавой, покрытой круглыми чешуйчатыми пупырышками коже), а во-вторых, при желании этой громадине можно свободно засунуть в безразмерную пасть руку — или даже голову.
Город на берегу уютной бухты тихоокеанского побережья Мексики стал известен всему миру в начале 1950-х годов, когда сюда стали переселяться звезды американского кинематографа, чтобы обосноваться поближе к нетронутой тропической природе и подальше от суеты мегаполисов Калифорнии.
Джони Вайсмюллер, знаменитый голливудский Тарзан, побывав здесь еще в 1935 году, тогда же присмотрел здесь место под отель, названный впоследствии Flamingo. И потом уже привез сюда американскую тусовку. Название Акапулько в переводе с языка индейцев науатль означает "река с берегами, поросшими сломанным тростником".
Но с тростником и всем "нетронуто природным", что окружало этот город, было быстро покончено, и в самом городе и его окрестностях началось массовое курортное строительство. Отели возводились на любой вкус и размер кошелька десятками, голливудские звезды и успешные бизнесмены переезжали сюда на постоянное жительство, а окрестные леса да мангровые заросли никого из богемной американской команды абсолютно не интересовали.
Зато со знаменитого обрыва Кебрада в середине 30-х годов прошлого века на виду у приезжавших сюда на отдых американцев с 40-метровой высоты прыгали в воду мексиканские мальчишки. Они и приучили многочисленных гостей с севера любоваться не только отвесными скалами и океанскими волнами, но и неповторимой природой окрестных гор и ущелий.
15 лет назад Акапулько был капитально разрушен мощнейшим ураганом Поллин, каждые два-три месяца город и его окрестности сотрясают подземные толчки силой пять-шесть баллов. Потом обнаружилась новая напасть — коррумпированная полиция, наркомафия, устраивавшая вооруженные разборки прямо на улицах города и в его окрестностях, что вызвало массовый исход туристов из этого райского места. В Акапулько перестали заходить круизные суда, состоятельные американцы больше не покупали квартиры в здешних кондоминиумах, местные жители стали зарабатывать рыболовством и мелкой торговлей.
Но некоторое время назад до Акапулько докатилась новая волна туризма. Сюда устремились желающие приобщиться к "зеленой красоте" этого удивительного, хотя и "опасного" прибрежного города. И по возможности испытать те непередаваемые чувства сопричастности с ней, которые испытали испанские первопроходцы в середине XVI века.
Самым интересным из всех заповедников, которые в последнее время появились вокруг Акапулько, признан природный курорт под названием "Параисо эль-Манглар". Расположен он на берегу Тихого океана при впадении в него речки Попугаев. Так ее назвали испанцы, пораженные огромным количеством обитавших здесь разноцветных и шумных птиц. Помимо попугаев тут жили цапли, вертишейки, морские бакланы, чайки и альбатросы. Все они гнездились либо в окрестных зарослях мангровых деревьев, либо чуть подальше — в глубине прибрежной полосы на предгорных холмах. Мангровые заросли с каждым годом становились все гуще, и сейчас это абсолютно непреодолимые дебри.
Если бухта самого Акапулько сегодня одна из самых загрязненных в мире (больше всего из нее вылавливается пивных банок и автомобильных шин), то в Параисо вода на удивление чистая, прозрачная.
"Прямой контакт" с местной флорой и фауной в "Параисо" начинается с похода по джунглям по проложенным на высоте двух метров над водой подмосткам. Держаться приходится за висящие по бокам веревки, чтобы не свалиться в мангровые заросли.
То тут то там появляются огромные, длинноногие цапли, разноцветные ящерки, попугаи, выкармливающие своих птенцов, виднеются вездесущие постройки термитов. Под ногами нет-нет, да и прошуршит ядовитая древесная змея. А над головами стаями носятся слепни, жуки-короеды и желтокрылые бабочки.
Когда помост заканчивается, тропинка выходит на каменную гряду, где громадных размеров игуаны то вальяжно греются на тропическом солнцепеке, то буквально лезут на приступ прочных ограждений. Через забор на них глазеют тигры и ягуары, которым живется здесь куда вольготнее, чем их сородичам где-нибудь в зоопарке или даже на воле.
И тигров, и ягуаров выводят под присмотром егеря на встречу с посетителями заповедника. Когда дело доходит до крокодильей территории, нужно быть начеку. Зеленые монстры без предупреждения пулей вылетают из воды и могут схватить еще не успевшего добежать до спасительной калитки зазевавшегося гостя, если тот не ударит крокодила по хвосту вовремя подобранной прочной палкой.
...Пятнистый красавец-ягуар по кличке Мили протягивает через сетку свою когтистую лапу, которой он легко переламывает на воле хребет пекари и молодой косули. Потом он понимает, что поживиться пришельцем ему не удастся, и издает по этому печальному поводу душераздирающий крик, от которого становится не по себе.
И пусть попавшего в этот "мангровый рай" за время пребывания здесь капитально искусают занудные и настырные комары, а за шиворот то и дело будут проникать крохотные, но знающие свое дело термиты, пообщаться с настоящим ягуаром — это человеческий вызов не столько природе, сколько самому себе. Своему восприятию жизни, которая оказывается совсем иной, нежели та, к которой привык типичный курортник.