Книга/Литературоведение
Черновицкое издательство "Книги — XXI" выпустило сборник эссе "Мои среди чужих" одного из самых остроумных украинских критиков Александра Бойченко. ИННА БУЛКИНА полагает, что эта книга "для детей старшего школьного и младшего студенческого возраста" больше способна пристрастить молодежь к чтению, чем школьные уроки литературы.
Сам автор сразу же предупреждает, что написал "никак не учебник", а именно "путеводитель" по зарубежной литературе. Наиболее близкая жанровая параллель — столь же легкая и необязательная "Родная речь. Уроки изящной словесности" Петра Вайля и Александра Гениса. Впрочем, пособие в свое время было "рекомендовано министерством образования РСФСР". На книге Александра Бойченко подобного грифа, разумеется, нет, она издана при поддержке не украинских чиновников, а посольства Польши.
Впрочем, автор и не ставит перед собой задачу всерьез научить кого бы то ни было читать книги. Он декларирует произвольность своего выбора — далеко не все представленные здесь писатели входят в школьную программу и университетские хрестоматии. Более того, первые герои этой книги — вовсе и не писатели: Бойченко открывает свой сборник эссе о Сократе, Платоне, Ницше, Гедройце и Иоанне Павле II. Если верить авторскому оглавлению, философы и властители дум в этом читательском путеводителе исполняют роль "ориентиров". За ними следуют "книжные миры": "близкий" — самый подробный и исчерпывающий — это поляки и немецкие поэты Буковины; затем "Старый Свет" — классическая Европа; "детский" — от Кэрролла и Милна до авторов "Оскара и Розовой дамы" и "Апельсиновой девушки" (эта повесть Юстейна Гордера попала в книгу исключительно в силу колористических симпатий автора, о чем он счел своим долгом сообщить). Наконец, "Дальний Свет" с его "великими американцами" (от Марка Твена и Фолкнера до Сэлинджера и Кизи), Габриелем Гарсиа Маркесом, Кобо Абэ и как будто случайно "затесавшимся" в тесные ряды "своих" Джонатаном Фоером — автором "Полной иллюминации" — современного украинского романа-путешествия. Завершают путеводитель "другие": несколько русских писателей, отобранных самым субъективным образом.
Бойченко, безусловно, пристрастен, его анализ субъективен и не всегда согласуется с реальной историей литературы. На первых же страницах Сократ представлен известной цитатой из "Голубой книги" Зощенко: "Несколько сот афинских торговцев и матросов разбирали дело Сократа. Они приговорили его к смерти за неправильные философские убеждения". Затем следует неутешительный диагноз демократии как таковой — в сюжет о "государстве философов" Платона попадает цитата Черчилля: "Лучший аргумент против демократии — пятиминутный разговор с рядовым избирателем". И дальше литература в этом сборнике блистательных парадоксов будет на почетном третьем месте — вслед за идеологической историей и политической злобой дня. Под конец автор абсолютно честно признается, что это не литературоведение и даже не критика и что он сам не может определить жанр собранных в этой книге текстов, но зато отчетливо представляет себе ее целевую аудиторию. Это люди, которые уже умеют читать, но еще не вполне понимают, зачем им это нужно. Фактически перед нами книга-провокация, попытка увлечь литературными сюжетами человека "постлитературной" эпохи. Попытка, в общем, далеко не безнадежная.