Пятая авеню, пять утра
Сэм Уоссон
Слово
Вынесенный на обложку подзаголовок "Одри Хепберн, "Завтрак у Тиффани" и рождение современной женщины" обманывает. Вернее, обещает слишком много. Здесь действительно есть про Одри Хепберн и про вышедший в 1961 году фильм Блейка Эдвардса по новелле Трумена Капоте. Но про рождение современной женщины не сказано практически ничего.
А то, что все-таки сказано, говорится уже в предисловии: "В Голливуде секс был всегда, но до выхода на экраны "Завтрака у Тиффани" им занимались только плохие девочки. Хорошим девочкам за редким исключением непременно нужно было выйти замуж, прежде чем кадр уходил в затемнение. Но вот появился "Завтрак у Тиффани", и внезапно оказалось, что не так уж неправильно жить одной, встречаться с мужчинами, эффектно выглядеть, слегка выпивать. Быть не замужем оказалось не предосудительно и даже занятно".
Но автор этого небольшого и вполне глянцевого исследования щек и не надувает: его книга, объявляет он, всего лишь "о том, как создавался фильм, и о суете вокруг него".
Эта "суета", впрочем, и есть самое интересное — то самое, почему "Пятая авеню" ощущается каким-то спин-оффом, ответвлением сериала "Mad Men", восстанавливающего ровно те годы, когда снимался "Завтрак у Тиффани", с их ощущением встречи времен.
История фильма Эдвардса — это как раз иллюстрация того, как новое прорывалось сквозь старое. Даже сам режиссер находил текст "Завтрака" циничным: "затронуты слишком аморальные темы — гомосексуальность главного героя и сексуальные эскапады девицы Холли". Капоте не был допущен к работе над экранизацией, а для сценариста Джорджа Аксельрода проблема "перевода "Завтрака у Тиффани" на язык кино" свелась к тому, как объяснить, почему герой не ухаживает за героиней, если он не гомосексуалист (а гомосексуалистом он тогда не мог быть по определению).
В итоге тонкая и грустная история Капоте превратилась в забавное, но вполне сладкое кино со счастливым концом. Что, впрочем, не помешало многим современникам возмутиться. В анналах сохранился, например, такой отзыв: "Мало того, что главная героиня является содержанкой, в этом фильме авторы терпимо и шутливо относятся к воровству. Не удивлюсь, если после просмотра картины участятся случаи мелких краж, совершаемых подростками в магазинах".
Перед занавесом
Хуан Гойтисоло
Kolonna Publications, Митин журнал
Патриарха испанской литературы Хуана Гойтисоло ценили в СССР за антифранкизм и коммунистические симпатии. Впрочем, после посещения испанским бунтарем "замызганной родины социализма" симпатий стало ощутимо меньше. Теперь в России он почти забыт, это первая его книга, изданная по-русски за четверть века. Невнимание к нему кажется даже нарочитым — в 1990-х Гойтисоло написал книжку, посвященную критике чеченской войны, которая, конечно, была бы очень интересна многим русским читателям.
Ранние романы Гойтисоло — вполне реалистическая проза о разоренной и несчастной Испании, потом он распространил ярость с социума на слово и стал писать авангардные вещи. Наконец, автобиографическая книга "Перед занавесом" 2003 года — ни то ни другое. После того, как в 1996 году умерла жена писателя Моник Ланж (между прочим, кузина Пруста), Гойтисоло переселился в Танжер из давно нелюбимой Европы и пытался порвать с жизнью — не самоубийством, а решительно очертив границу, отделявшую его личность от окружавшего мира. "Перед занавесом" — хроника этого разрыва, переживания смерти человека настолько близкого, что существование без него непредставимо и оказывается не совсем жизнью. Эта наивная исповедь — вещь настолько личная, что ее неловко пересказывать, а иногда даже неловко читать. Опровергая избитую фразу своего любимого русского писателя и учителя ухода от жизни, Гойтисоло рассказывает про очень по-своему счастливую семью и про то, как это счастье приходится оплачивать болью и всеобъемлющей растерянностью.
Кошкин стол
Майкл Ондатже
Азбука
Прошлогодний роман знаменитого канадского писателя, автора дилогии "В шкуре льва" — "Английский пациент" и недавно переведенного "Дивисадеро". Это отчасти автобиография, то есть все подробности выдуманные, но путешествие, вокруг которого строится действие, совершил в детстве сам Ондатже. 11-летний Майкл отправляется из Шри-Ланки в Лондон на огромном лайнере "Орносе" и знакомится с двумя мальчиками — хулиганом Кассиусом и болезненным Рамадином. Во время обеда они сидят за самым дальним столиком — вместе с разными маргинальными пассажирами, один из которых называет это сообщество "кошкин стол". Его члены образуют некое подобие невидимого маленького мира внутри большого корабля-государства.
Азбука протеста: народный плакат по материалам 15 митингов и акций в Москве и Санкт-Петербурге
Составитель Вадим Лурье
ОГИ — Полит.ру
Альбом с фотографиями плакатов, растяжек, странных нарядов протестующих устроен как алфавитный каталог ключевых слов московских и питерских митингов с декабря по апрель (то есть до мая — когда стиль и сам язык протестов довольно сильно изменился). Есть главы "Бандерлоги", "Крыса", "Презерватив" и так далее. Материал собирался отчасти энтузиастами на самих акциях, отчасти — в фейсбуке. Эту безделицу делали вполне серьезные фольклористы, и попытка немедленного научного осмысления тут сочетается с залихватским самолюбованием. Большинство первых потребителей "Азбуки" являются ее героями — если не прямо, то в расширительном смысле,— и ощущение "про нас уже написано" здесь важное и приятное.
Стихотворения
Ду Фу
ОГИ — БСГ-Пресс
Билингвальный сборник классика средневековой китайской поэзии, подготовленный к его 1300-летию. Большинство переводов и идея принадлежит Наталье Азаровой, одному из самых интересных современных русских поэтов предельно формализовано-экспериментальной линии. Логичным образом ее переводы Ду Фу — гораздо менее импрессионистичные, чем принято в русской традиции. Они очень строгие, что не мешает пронзительности, а только делает ее еще точнее, неотвязнее. "Движенье людей / прервут барабаны войны // осени на границе / кричит одинокий гусь // вижу что здесь / ночи пока светлы // на родине в детстве / луна сияла вовсю // разбросаны братья / разлукой за много верст // никого не спросить / они живы ли умерли ли // письма послать / им не дойти далеко // к тому же войны / непрерывно движенье вокруг".
Мавзолей Ленина
Селим Хан-Магомедов
Русский авангард
Важнейший специалист по истории русского авангарда и советской архитектуры С. О. Хан-Магомедов умер в прошлом году, но его книги продолжат активно до- и переиздаваться. Сейчас в новом, красивейшем оформлении вышла его совсем старая, 1972 года работа — собственно история Мавзолея. Идеологической критики и философского анализа тут скорее нет, зато есть описание поисков формы, трансформации здания, а вместе с ним — и всей Красной площади.
Illuminations
Эдуард Лимонов
AdMarginem
Чрезвычайно литературно активизировавшийся Эдуард Лимонов сразу после новых романа и стихотворного сборника выпустил гораздо более необычную по жанру вещь — книгу "прозрений", то есть откровений религиозного характера об устройстве Вселенной, предназначении человека вообще и лично Эдуарда Вениаминовича, а также неизвестных подробностях жизни библейских персонажей. Как пишет сам Лимонов, "в ноябре 2009-го, когда я сидел под арестом в спецприемнике ГУВД на Симферопольском бульваре, меня озарило, что человек обладает инстинктом убийства, тогда же я написал исследования "О душе", "Соавтор создания Человека", "Дети Создателя". В 2011-м — "Пророк М.", "Заговор Христа", "Пророк Мани", "Праматерь наша Хавва" и "Против теории эволюции". И вот я собрал их в одной книге". Такого рода литературу авторы часто раздают у входа в метро "Арбатская", но с Лимоновым, конечно, случай особый.