"Мы всячески избегаем трендов"

Президент Montblanc по Западному полушарию Карл Хайнс Хандке представил в Киеве коллекцию Princesse Grace de Monaco и обсудил ее с Машей Цукановой.

— Как Montblanc подружился с королевской семьей Монако?

— Мы выпустили ручку в часть принца Ренье. Она вышла крайне лимитированным тиражом и стоила очень дорого — около $200 тыс. Это был особенный проект — половина денег, вырученных от продажи, ушла в фонд принцессы Грейс. Мы не намеревались заработать на той коллекции, а просто хотели поддержать благотворительный фонд принцессы и почтить память принца. С той ручки началось наше сотрудничество, которое продолжается до сих пор.

— Montblanc — откровенно мужская марка. Почему вы занялись женскими украшениями?

— По своей природе мы очень маскулинная марка, но маскулинная — не значит мужская. Наш дизайн, материалы и цвета, возможно, больше нравятся мужчинам, но тем не менее более 50% посетителей наших магазинов — женщины. Вот почему пять-шесть лет назад мы решили сменить интерьеры своих бутиков и сделать их более располагающими для женщин. Раньше они были тяжелыми, черно-золотыми, не очень уютными, а сейчас легкие и приветливые. Итак, половина наших покупателей — женщины, выбирающие подарки для мужей, партнеров, а также аксессуары для себя. Вот мы и решили: если большую часть наших изделий все равно покупают дамы, пора задуматься о товарах для них. У меня две дочери, я 30 лет женат, так что я точно знаю, чего хотят женщины — туфель и украшений. Мы подумали, что выпускать обувь нам будет сложновато, поэтому остановились на драгоценностях. А если серьезно, то многие наши ручки уже давно представляли собой произведения ювелирного искусства. Так что наши мастера прекрасно освоили инкрустацию, у нас большой и сильный штат дизайнеров в Париже, привыкший к ювелирным заданиям, большая цепочка магазинов, куда уже многие годы захаживают женщины — у нас были все составляющие успеха. Так что было естественно выпустить украшения.

— Вы хотите сказать, что делаете украшения своими силами, не привлекая мастеров со стороны?

— Все, что вы увидели в витринах, посвященных Грейс Келли, мы сделали своими руками. Во Франции находится наша "мозговая лаборатория", потому что дизайнеру необходимо быть в центре искусства, трендов и моды. Отшивать свои кожаные аксессуары мы решили в Италии, потому что Флоренция — мировой центр кожевенного дела. А часы, конечно, производим в Швейцарии. В Гамбурге же расположена мастерская, где мы изготавливаем штучные изделия. Раньше это были, естественно, ручки, но теперь к ним добавились украшения. Вы не найдете там станков, это вотчина ручного труда, дом наших мастеров-ремесленников. Все наши изделия производятся на мануфактурах, но это — настоящее отделение шедевров. Оно работает уже полтора десятка лет: начиналось с пары уникальных ручек и с тех пор безостановочно росло. Хотя, конечно, для компании со 105-летней историей 15 лет — сущие пустяки.

— В будущем Montblanc планирует стать часовой маркой. Какое место вы отводите украшениям?

— Мы не собираемся становиться часовой маркой. Да, часы находятся среди наших приоритетов, мы чувствуем в себе большой потенциал в этом отношении. Но мы не хотим замыкаться на них. Мы — luxury maison, дом роскоши, мы хотим производить роскошные изделия. Мы намерены расти, и доля часов в нашем портфолио, безусловно, вырастет, но ими дело не ограничится — это точно. Ручки — наши истоки, с них все началось, и мы их не оставим. Кроме того, у нас много кожгалантереи, ну и, конечно, украшения. Ювелирное направление будет развиваться своим чередом, нам все еще нужно здесь многому научиться, набраться опыта — это быстро не делается. Я почти 30 лет в Montblanc, и когда мы начинали заниматься кожей, ох, вы бы видели те изделия — сущий кошмар. Но мы ими так гордились. В любом новом направлении нужно много учиться, развиваться, совершенствоваться. Нам некуда спешить. Мы успешны, и ювелирные изделия нужны нам вовсе не по экономическим причинам — нам просто нравится их делать.

— Дом Montblanc стремительно меняется, но его лица все те же — звезды прошлого. Не разумнее ли в свете перемен вместо почившей красавицы принцессы Грейс воспеть какую-нибудь здравствующую, например принцессу Шарлин?

— Мы не хотим становиться модной маркой. Знаете, если вы актуальны, то рано или поздно станете неактуальным. Мы хотим оставаться вневременными, в меру консервативными,— не старомодными, но все же консервативными. Мы всячески избегаем трендов. Мы хотим выпускать изделия, которые отцы передают своим детям. Есть замечательные итальянские компании с шикарной и модной галантереей, но мы не хотим иметь с ними ничего общего — мы работаем на серьезных бизнесменов. Montblanc — серьезная марка. Поэтому модные лица и современные кумиры нас не очень интересуют. Дивы — Грета Гарбо, Ингрид Бергман, Марлен Дитрих — прожили великие жизни, они были настоящими личностями, в то время как молодежи еще нужно многое доказать. Мы хотим почтить память великих людей, очень разных, но их объединяет одно — их уже нет с нами.

— Почему в качестве сюжета для флагманской коллекции украшений вы выбрали розы?

— Грейс Келли обожала розы, они были ее абсолютной страстью. Когда мы разговаривали с принцем Альбером о его матери, то спросили, чем, помимо моды, она увлекалась. И он без раздумий заявил, что она с ума сходила от роз. Ее сад был усеян розами, она рисовала их, есть даже сорт цветов, носящий ее имя.

— Принц Альбер помогал в создании коллекции?

— Мы регулярно встречались, показывали ему эскизы. Мы никогда не сделали бы ничего, что шло бы вразрез с его ожиданиями и представлениями о матери. Даже фотографию выбирали с ним вместе. Он присутствовал при запуске коллекции на родине и в Америке. Мы очень гордимся этой дружбой. Грейс Келли была одной из самых уважаемых принцесс в мире. Она приехала в Монако звездой экрана и с первого же дня поняла, что значит руководить государством — пусть даже маленьким, но все же государством. В ней были достоинство, шарм и стиль. Для любого поклонника дизайна ее наряды эталонны. Потрясающе, что 40 лет назад у кого-то могло быть такое чувство стиля. Чтобы она ни делала — шла на пляж, открывала театр, выходила в свет,— она была само воплощение стиля.