Премьера / Кино
В ограниченный прокат вышла психологическая драма "Стыд" (Shame) английского арт-деятеля Стива Маккуина, имеющая репутацию провокационной из-за откровенных сексуальных сцен. Режиссер, однако, если и рассчитывает вызвать возбуждение, то скорее в тех уголках мозга, которые создают образ несуществующего партнера во время мастурбации, да и вообще иллюзию смысла там, где его нет. "Стыд" — именно тот случай, когда лучшего определения, чем "порнография духа", ЛИДИЯ МАСЛОВА не нашла.
"Стыд" — второй кинорежиссерский опыт Стива Маккуина после "Голода" (Hunger) 2008 года, где голодовка политзаключенного, члена IRA, сидящего в английской тюрьме, становилась поводом сделать из человеческого страдания арт-объект. "Стыд" — еще один портрет мученика: симпатичный и прекрасно обеспеченный в материальном плане житель Нью-Йорка Брэндон Салливан (Майкл Фассбендер) томится в тюрьме собственного тела, с которым надо что-то делать, помимо того что возить его на метро в офис рекламного агентства, где герой, в общем-то, ничем конкретно не занимается. Разве что один раз у него происходит разговор с начальником (Джеймс Бэдж Дейл), который сообщает Брэндону, что в его компьютере испортился жесткий диск в результате слишком усердного посещения порносайтов, и придется его заменить. У самого героя в голове "жесткий диск" тоже ничем не занят, кроме секса, которого кругом море — хоть в интернете, хоть в реале, хоть за умеренную плату, хоть даром, хоть со свиданиями и разговорами, хоть молча и анонимно, хоть с другими людьми, хоть с самим собой, да только от всего этого ассортимента что-то не штырит. Не помогают даже попытки создать романтическую атмосферу в модном антураже — в отеле Standard на Манхэттене, с недавних пор ставшем местом популярной забавы ньюйоркцев, снимающих номера, чтобы потрахаться, стоя у огромного окна с видом на Гудзон.
Размеренное течение унылых эротоманских будней нарушает внезапно сваливающаяся на голову Брэндона сестра Сисси, и уже судя по тому, что ее играет Кэри Маллиган, сразу ясно: эта девушка станет душой всего фильма — в этом плане она даже превосходит все ожидания, когда на длинном крупном плане доводит брата до слез песней Синатры "New York, New York" в медленной и проникновенной аранжировке. Вокруг отношений брата и сестры Стив Маккуин напускает туману, видимо, намекая на оставшийся в прошлом инцест, и когда между ними происходит решающий откровенный разговор, он снят из-за спины сидящих на диване героев, чтобы и по глазам их ни о чем нельзя было догадаться. Разговор, однако, очень быстро принимает сугубо бытовой оборот. "У меня-то хоть квартира своя есть, а ты вообще паразитка",— говорит Брэндон сестре, что несколько неожиданно звучит в устах культурного мужчины, который постоянно слушает Баха. Затыкая уши героя "Хорошо темперированным клавиром" во время оздоровительной пробежки по ночному Нью-Йорку, Стив Маккуин поступает как типичный "современный художник", каким он и является в большей степени, чем кинорежиссером. Хотя и режиссер он, в общем-то, небездарный, и в "Голоде" ему удавалось более энергично переносить в кинематограф методы "совриска" (например, когда герой того же Майкла Фассбендера рисовал на стенах своими экскрементами концентрические кружочки).
"Стыд" лишний раз подтверждает, что вся сила воздействия инсталляции — в отсутствии контекста: ты можешь в упор ничего не видеть, кроме картинки, которую тебе показывают (скажем, крупные планы лица занятого сексом человека), а можешь вложить в эту картинку бездну смысла и истолковать "Стыд" как такое режиссерское "печально я гляжу на наше поколенье", да и на человечество в целом. Впрочем, судя по некоторым намекам относительно биографии героя и его сестры, возможно, слишком обобщать не стоит, и речь идет о том сегменте человечества, которому не повезло вырасти в Нью-Джерси, имея при этом в анамнезе ирландское католическое воспитание.
Снять полуторачасовое кино вообще без контекста остальной, а не только изнурительной половой жизни героя трудновато, хотя Маккуину это почти удается — однако и он вынужден иногда нарушать герметичность своей инсталляции и внедрять в нее какие-то детали извне. Но когда режиссер пытается что-то конкретизировать, поближе приглядеться к человеческой фигурке, болтающейся в безвоздушном пространстве среди стеклянных поверхностей и вечерних огоньков, ничего интересного не обнаруживается, хотя с тем, что телесность, конечно, ужасное наказание для человека с тонкой душевной организацией, не поспоришь. Остается только расстраиваться за героя Майкла Фассбендера, что он по молодости еще не предполагает, какие подлянки начнет подкидывать ему собственное тело лет через 30, когда за походами по врачам станет уже не до экзистенциальной пустоты, а кровь отхлынет от гениталий и начнет хотя бы изредка приливать к мозгу, и в голове — о ужас! — заведутся наконец какие-то мысли.