Одна на миллион

Один миллион рублей "подъемных" выдают молодым врачам, решившим устроиться на работу в сельские больницы. А вот медиков, которые работают на селе всю жизнь, эта федеральная программа очень обижает

Наталья Радулова, Владимирская область, село Иваново-Эсино

"Какая же ты, Лена, глупая,— говорили ей друзья, когда она решила поступать в медицинский.— Будешь учиться 15 лет, а получать три копейки. Оно тебе надо? Иди лучше, как все нормальные люди, на юриста". Но Елене Петровой хотелось стать доктором, и все тут. Мечтала, что станет педиатром, будет лечить детишек, а не с бумажками по судам бегать. В итоге теперь она, главврач Иваново-Эсинской участковой больницы, в основном только с бумажками и бегает.

"Так много у нас отчетности,— вздыхает.— Большую часть дня я занимаюсь документами. А потом езжу на нашем больничном уазике по надзорным органам. В налоговую, в департамент финансов, в департамент здравоохранения, в фонд обязательного медицинского страхования, в казначейство... Спросите лучше, куда я не езжу". Может, поэтому пациенты ее и не знают пока в лицо. "Главврач? — удивляются.— Это мужчина такой?"

Сегодня Елена Вячеславовна в уазике нам только позирует, а в город едет на "лексусе", какой-то мужчина ее подвозит. Там же, в городе Коврове, она и живет — там ее родители, ребенок. В село переезжать не планирует: "Зачем? От города сюда всего 30 километров пути". На работу в сельскую больницу она устроилась полгода назад: "Поступило предложение, и я его приняла". Как раз перед этим Владимир Путин заявил о программе "Земский доктор", о том, что надо привлекать молодых специалистов в село, убедив их миллионом рублей. Сейчас, со всеми надбавками и сельскими льготами, Елена Вячеславовна получает, как она говорит, "от 20 до 30". И обещанный миллион на днях перечислили на ее банковский счет. "Не знаю еще, на что потрачу. Тут, слава богу, от нас отчетности не требуют, можем купить, что захотим. Хоть дом, хоть брошь бриллиантовую".

Единственное условие для потенциального миллионера — он должен иметь высшее медицинское образование и отработать в выбранной сельской больнице не менее пяти лет. Если земский доктор расторгнет пятилетний контракт и сменит место работы, деньги придется вернуть — пропорционально неотработанному периоду. И еще. Молодой специалист, подпадающий под эту федеральную программу, должен быть не старше 35 лет.

"Это разве справедливо?"

"А как же я? — акушерка Наталья Никитина стоит на крыльце больницы и тихо, почти шепотом возмущается.— Мне 38 лет, я всего на три года старше, чем требуется, а мне даже копейки не дали. Это разве справедливо? Нет, ну вы скажите, справедливо? У меня двое детей, и зарплата, между прочим, всего 7 тысяч. Как на такие деньги прожить семьей, скажите, пожалуйста?" Наталья Викторовна не знает, что, будь ей даже 28, она все равно не получила бы заветный миллион. Он полагается только тем специалистам, которые устроились на работу в сельскую больницу в 2011-2012 годах.

Молодым врачам помогают не только федеральные власти, но и региональные и муниципальные. В ряде регионов им выделяют землю под строительство жилья, оказывают помощь в возведении домов. Многие муниципалитеты выдают дополнительные подъемные средства — около 100 тысяч рублей. В общем, молодых заманивают в сельские больницы всеми средствами. А тем, кто верой и правдой отработал в селе не один десяток лет, таких подарков не положено.

"Я всю жизнь на одном месте,— Вера Фомина, старшая медсестра, трудится в Иваново-Эсинской больнице с 1976 года.— Жаль, конечно, что мне никто миллион не дал и не даст уже. Но что поделаешь? Никогда мы богато не жили. Но раньше хоть цены не менялись. Стол стоил 42 рубля. Накопишь на него, пойдешь и купишь. А сейчас только начал копить, а цены уже — хоп и подскочили. Сапоги австрийские стоили 130 рублей. Я на них почти год копила. Зато ношу до сих пор, такие крепкие. А нынче обувь — тьфу. Рассыпается через месяц, что толку ее покупать? Да и не на что".

Главврач, как обычно, уехала в город, а на крыльце собрались ее подчиненные. Коллектив, который не меняется в участковой больнице уже много лет. Стоят на солнышке, улыбаются. Все они друг друга знают давно. "Да, сапоги у тебя, Вера, крепкие,— подтверждают.— Ты их ведь перед Олимпиадой еще покупала, да?" Живут они тоже тут, в родном селе. Все их знают, все с ними здороваются. Уважение и почет — этого у них не отнять. Денег нет, а этого вдоволь.

У медсестры Ольги Лебедевой стаж 45 лет. У зубного врача Ольги Дударевой — 23 года. "Заслужила я зарплату со всеми надбавками 12 тысяч,— говорит Ольга Викторовна.— Хочешь, крупу покупай, хочешь — ножки куриные". Хозяйство сейчас мало кто держит. "Невыгодно это,— объясняет Ольга Викторовна.— Даже куры слишком дорого обходятся. 800 рублей за два мешка зерна вынь да положь, а их хватает курам на месяц. И зимой они не несутся. Ну и какой смысл? В селе теперь и петухи-то не кричат почти. И коровы пропали".

Спасает медиков огород: "Хоть картошка да моркошка у нас своя" и лес. В выходные ходят по ягоды да по грибы. "Мы с сыном прошлым летом на чернике заработали на новый холодильник! — не скрывает своего восторга Вера Аркадьевна.— Не правительство, а лес нам помогает, батюшка. Так-то, если разобраться, жизнь у нас тут неплохая. Свежий воздух, огородики свои. А в городе что? Шум, суета. Съездишь туда, и потом весь день голова болит. Нет, не для нас это. Уж лучше тут, хоть кое-как, но на своей земле".

Но миллион их, мягко говоря, удивил. Что уж скрывать — обидно, что его получила молодая городская девушка, которая только-только на работу устроилась. К девушке претензий нет, при чем тут она, если разобраться. За державу обидно. Они ведь теперь только мечтать могут. "Эх, если б мне дали миллион, то я бы строиться начала",— говорит одна. "А я бы,— говорит другая,— свой домик укрепила. А то все плохо: забор упал, крыша валится, муж умер... И государство ценным специалистом меня не считает. Что, мол, на нее тратиться — работает и работает, никуда уже не денется".

"Живем мы по-всякости"

Раньше Иваново-Эсинская больница была рассчитана на 55 коек, сейчас их осталось всего 14. Начальная ставка у медсестры — 3600, у доктора — 6000 рублей. Желающих трудиться за эти деньги не так много, поэтому Елена Петрова действительно ценный сотрудник. И медперсонал это тоже понимает. Ведь главный страх и местных медиков, и пациентов — что эту больницу, которая обслуживает 30 деревень, закроют. Поэтому рады они каждому приезжему специалисту. "Одни старики в деревнях остались,— 88-летняя Анна Осотова сидит на своей койке и пытается развязать пакетик с зефиром, который ей принесла дочь.— Мы ж в город не доедем, мы только тут лечиться можем. Вы там скажите Путину, чтоб не закрывал нашу больницу. Пусть дает деньги врачам, все пусть дает, лишь бы они работали. Скажите, что бабушкам деваться некуда".

Мобильный телефон Ларисы Завьяловой, фельдшера скорой помощи, знают бабушки во всех 30 окрестных деревнях. Звонят ей напрямую, благо, что входящие бесплатные: "Алло! Лариса, это Крыловы из Шевинской. У мамы опять давление, голова закружилась. Да, ей 81 год. Приезжайте, жду. Только в саму деревню не заезжайте, вы там просядете. На задах остановитесь, я вас встречу".

Лариса Анатольевна работает фельдшером скорой помощи почти 30 лет: "Уж сколько раз я за эти годы козликов и уазиков наших перетолкала! Деревни у нас ведь глухие. Где руками вытолкаешь, а где идешь пешком, трактор ищешь". Зарплата у фельдшера — 14-15 тысяч, около 4 тысяч уходит на съем жилья: несколько лет назад Лариса Анатольевна развелась с мужем и из дома свекрови ей пришлось съехать. Тем не менее своей работой она довольна: "Мне тут хорошо. Нравится, что самостоятельно решения принимаю. Нравится, что работаю честно". От пациентов она даже шоколадку в качестве презента взять не может: "На следующее утро об этом будет знать вся деревня. Не отругаешь алкоголика — тоже все будут знать. Что это за врач такой, скажут. У нас в деревне воспитательные беседы — это обязательно. Если не поговоришь с человеком, тебя не поймут". Если б только зарплата была побольше, то все Ларису Анатольевну, как, впрочем, и всех остальных ее коллег, устраивало бы. А если б дороги щебенкой засыпали — вообще благодать бы наступила.

Узнав, что в больнице журналисты, в коридор выходит Зинаида Бобылева, еще одна бабушка. Она плохо слышит, поэтому кричит громко, будто на параде: "Живем мы по-всякости. Пенсия у меня 9 тысяч, всяко больше, чем у медсестры, что на посту вон сутки сидит. А лечат хорошо, молодцы. Персонал тут умный, чистый. Только бедный".

"На черта нам чужие?"

Все местные знают про миллион, который "новой врачихе" достался — новость об этом разносится по селу, как пожар. "Но мы эту миллионершу не видели и не знаем, за что это ей такие деньжищи выдали",— говорят старики. Пенсионерка Надежда Болотова зазывает в дом, чтобы поговорить об этом более обстоятельно: "Я в больнице нашей лежу по два раза в год, я все знаю. Заходите, чай попьем, я все расскажу. Ой, да не фотографируйте вы меня так часто — щелк-щелк-щелк. Будто я Софи Лорен тут!"

Надежда Никифоровна накрывает на стол: "Яички у нас свойские и огурчики свойские, малосольные" и объясняет: "Не тому человеку миллион дали, не тому. Эти главврачи у нас меняются, как зима и лето. Не держатся они тут. И эта уедет — у нее, говорят, отец в городе богатый, так что там миллион к миллиону". Хозяин, Вячеслав Павлович, пыхтит сигареткой: "Ну, Надька. Сплетен бабских наслушаешься и туда же. Откуда тебе знать-то, богатая эта врачиха или не богатая?" Хозяйка даже со стула привстает от возмущения: "Так она же на каблуках!" Немного сплетен, чуть-чуть зависти, настороженное отношение к приезжим — какая же деревня без этого? "Наши, сельские девочки в больнице работают столько лет,— продолжает возмущаться Надежда Никифоровна,— лучше б эти деньги между ними поделили. Жизнь у нас ведь шибко тяжелая".

Жизнь действительно нелегкая. Газ в деревне привозной — один баллон стоит 630 рублей, и хватает его при самом экономном использовании на месяц. Топят дровами, тысячу рублей за куб. На зиму надо около 30 кубов, чтобы обогреть дом. "Не знаю, как медики выкручиваются. Нам хоть дети немного помогают. И мясо у нас свое — кролики как накролят нам!" Все-таки главное качество деревенского жителя — трудолюбие и терпение, некая покорность судьбе. То, что современным молодым людям как раз не очень-то присуще. К их, наверное, счастью. И к несчастью участковой больницы.

— Не дай бог закроют! — Надежда Никифоровна боится того же, что и остальные.— Куда мы тогда? Нам осталось-то два понедельника, молодежи тут все равно нет, дали б нам дожить в условиях. Вон мой Славка, как я в больницу легла, запил. Так его сразу на дневной стационар оформили. Я лежала круглые сутки там, а он днем приходил, ему капельницы ставили, под присмотром был. Куда мы без больницы-то?

Отказывается Надежда Никифоровна понимать, что власти программой "Земский доктор" как раз и пытаются решить эту проблему. Пытаются спасти ее больницу, привлекают медиков в сельскую местность, выделяя им из федерального бюджета по миллиону рублей. "Все равно несправедливо! — уверена пенсионерка.— Только деньги на ветер. Эти врачи приедут и уедут, толку от них. Пусть лучше деньги нашим девочкам дают, а они все сделают: и уколы, и анализы, и процедуры всякие. А что сами не знают, так пусть в интернетах у городских врачей спрашивают. А хорошо я придумала? На черта нам чужие!"