Расстрел польских офицеров под Катынью признан военным преступлением. Такой вердикт обнародовал Европейский суд по правам человека. При этом он постановил, что вопрос о новом расследовании находится вне юрисдикции суда. О своих дальнейших шагах в связи с вердиктом, рассказала адвокат заявителей Анна Ставицкая ведущему Алексею Корнееву.
–– Ваша оценка решения суда?
–– Такой сразу вопрос –– оценка решения суда… Оценка решения суда у меня в целом положительная, потому как Европейский суд, во-первых, совершенно однозначно высказался относительно того, что действия в Катыни являются военным преступлением. Во-вторых, Европейский суд достаточно однозначно выразил свою позицию относительно того, что Российская Федерация не предоставляла документы Европейскому суду, которые необходимы были для принятия решения.
Также Европейский суд указал на тот факт, что ему совершенно непонятно, почему в современной действительности, тогда, когда о катынском преступлении уже достаточно много можно прочитать в открытой прессе, Российская Федерация так упорно не рассекречивает все документы по делу и не передает их польской стороне.
Что касается того, что вы сказали, то Европейский суд действительно пояснил, что по статье второй европейской Конвенции, которую мы представляли в Европейском суде, в процессуальном смысле, то есть мы говорили о том, что не было проведено эффективное расследование по делу, с нашей точки зрения, Европейский суд указал, что у него недостаточно компетенции для того, чтобы ответить на этот вопрос.
Однако обычно, если так можно сказать, при таких обстоятельствах Европейский суд признает, что либо отсутствует нарушение Конвенции, либо жалоба в этой части неприемлема. В данном случае Европейский суд так не высказался, он такую компромиссную пока формулировку предпринял.
Более того, мнение судей Европейского суда очень сильно разделилось. То есть такое решение не было принято единогласно, а было принято с перевесом всего в один голос, при этом судьи практически все высказали свои особые мнения относительно решения. Это означает, что у судей Европейского суда нет единого мнения относительно этого самого вопроса по поводу эффективности расследования. И поэтому это дает нам возможность обжаловать решение в Большую палату.
–– Понятно. А что означает для российской стороны это решение?
–– Вы знаете, пока нельзя сказать, что в процессуальном смысле оно что-то означает, потому что решение не вступило в силу. И оно будет что-либо для Российской Федерации означать только тогда, когда оно уже будет действовать и когда Российская Федерация должна будет это решение исполнять. Мне кажется, что вообще было неправильно выносить решение этого вопроса на разрешение международного суда. И мне кажется, что не надо было доводить до этого, а вполне было достаточно оснований для того, чтобы решить подобный вопрос на национальном уровне.
–– Но не решили. Вот решили так. Если все же решение суда вступит в силу, видимо, до тех пор еще и российская сторона будет каким-то образом это решение опротестовывать. Но когда решение вступит в силу, что тогда грозит России в данном случае?
–– Мне сейчас тоже сложно об этом говорить, потому что все будет зависеть от того, что скажет Большая палата. Большая палата может полностью оставить это решение таким, как оно есть сейчас, и тогда, в принципе, можно будет ставить вопрос, я так считаю, о реабилитации тех лиц, которые погибли на территории Российской Федерации, а также ставить вопрос о рассекречивании документов.