Евгений Бунимович, заслуженный учитель России, в своем прошлом качестве депутата Мосгордумы защищал права граждан на доступ к памятникам культуры. Что изменилось с тех пор, как в 2000 году столица впервые провела "Дни культурного наследия"?
— 12 лет назад Москва приняла закон "Об охране памятников", в котором сформулировала принцип их обязательной доступности. В чем его логика?
— В том, что если ты находишься в историческом здании, то ты не являешься его полным хозяином, даже если ты его собственник. Другая сторона доступности — возможность общественного контроля: если люди увидят, что памятник архитектуры внутри весь перегорожен и перекорежен, возникнут вопросы к владельцу. Памятники в Москве занимают и госструктуры, и банки, и больницы, и частные лица. Мы понимали, что с доступом в них могут быть проблемы. Инструмент реализации этого права предстояло создать.
— В 2000-м столица позаимствовала европейскую практику Дней исторического и культурного наследия. Но экскурсии два дня в году — разве не профанация идеи доступности?
— Никто не говорил о том, что это и есть реализация конституционного права и что мы на этом остановимся. Это был первый шаг — чтобы приучить, подготовить людей к самой мысли, что владельцы памятников истории и культуры должны открывать свои здания и показывать их публике.
В одном из американских штатов я побывал с экскурсией в служебном жилье губернатора, местном Белом доме — там можно было заглянуть даже в ванную и на кухню. Я даже растерялся от такой уж полной открытости. Хотя в Америке ревностно относятся к нарушению личного пространства, оказалось, что если ты публичная фигура или занимаешь памятник истории — это уже совсем другое дело. Я думаю, и у нас достаточно цивилизованных людей, которые это понимают. Просто пришло время осознать, что если ты находишься в памятнике истории и культуры, кто бы ты ни был — президент, банк, частная компания, госструктура, ты не являешься его стопроцентным владельцем. Это, как у нас любят говорить по телевизору, достояние республики. Люди имеют право туда войти. Не просто по твоей прихоти, а по абсолютно определенному открытому договору.
— Почему же за 12 лет так и не появились прозрачные и четкие механизмы обеспечения доступности?
— Их должна была разработать исполнительная власть. В подзаконных актах. Но 12 лет назад появилось только постановление московского правительства о Днях культурного наследия. И даже они давались мучительно: в МИДе, например, говорили, что посольства не хотят принимать экскурсии, приходилось договариваться с послами лично. Сам Дом приемов МИД, знаменитый шехтелевский особняк на Спиридоновке, шесть или семь лет категорически не открывался, только специально созванные пресс-конференции заставили провести несколько экскурсий. Отмечу, что куда быстрей МИДа навстречу пошло Министерство обороны.
— Неужели пустили в усадьбу купца Солдатенкова, прозванного московским Медичи, на Мясницкой, 37? Туда, где в годы войны была ставка Сталина с автомобильным тоннелем к его Ближней даче, а позже — приемная министра обороны?
— Пустили. Они показали еще и изумительный лефортовский дворец и другие постройки, которые по большому счету должны принадлежать скорее не Министерству обороны, а Министерству культуры. С ними нужно поступить так же, как с Петровским путевым дворцом — построить для объектов Минобороны новые служебные здания, а эти освободить.
— А зачем, если бывший царский дворец превратился в закрытый объект — Дом приемов мэрии с отелем де-люкс?
— Сама идея забрать его у закрытой оборонной структуры была правильной. Это потом начались проблемы и пришлось биться даже за то, чтобы от москвичей не отгородили не только сам дворец, но и окружающий его парк. То, что дворец надо было превращать в музейный центр, для многих было очевидно. Но чиновники отвечали нам, что дворец не приспособлен для музейных экспозиций. Якобы в нем слишком маленькие комнаты.
— Как там только монархи ютились?
— Причем они ютились там вместе со всем двором: это же путевой дворец, там останавливалась не только императорская семья, но и вся свита. Чиновники говорили: "Ну какой же это царский дворец, тут все очень скромно". Так давайте покажем, как скромно жили императоры и как их дворец отличается от особняков на Рублевке!
— На выкуп Петровского дворца у военных и реставрацию ушло больше 30 миллионов долларов. Зачем налогоплательщикам было оплачивать социально бесполезный объект, в который их не допускают? А почему в бывшем Доме дружбы по вечерам — темные окна, если на него угрохали 70 миллионов долларов бюджетных денег?
— Давно уже пора поставить вопрос так, что в свободное от официальных церемоний время резиденции власти должны быть открыты. Пусть в том же бывшем Доме дружбы ставят рамки и просвечивают посетителей — сейчас это не проблема. Зачем ему стоять пустым? Открыться должны и особняк МИДа на Спиридоновке, и Большой Кремлевский дворец. Коль скоро власти сами признают, сколько денег вбухали в реставрацию того же БКД, возникает вопрос: для чего? Если для того только, чтобы наш президент изредка встречался там с другими президентами, это как-то несообразно. Мы много говорим о патриотизме. Большой Кремлевский дворец — один из символов государства. Тот же Георгиевский зал государство просто обязано показывать школьникам — это естественным образом воспитываемый патриотизм. Да и весь комплекс Московского Кремля, большинство интерьеров которого они могут видеть только по телевизору. Сегодня у нас множество памятников, которые нельзя назвать историческими по одной причине — они не включены в историю сегодняшнего города.
У приезжающих в Москву остается ощущение, что вся русская архитектура — это исключительно церкви, потому что только они в основном открыты. А светские дворцы и особняки закрыты, в них сидят чиновники и приближенные к власти олигархи. Какой же нормальный турист поедет в Москву, если приезжие видят дворцы, но не могут в них зайти?
— Когда же ситуация изменится?
— Когда Москомнаследия разработает подзаконные акты. Схема реализации закона о доступности и общественном контроле будет различной в больнице, банке, госструктуре, частном доме и т. д. Вот сейчас вводится аренда "метр за один рубль", когда памятники будут отдавать инвесторам фактически бесплатно. Город понимает: реставрация так дорога, что соглашается отказаться от арендной платы — эту идею мы тоже взяли у европейцев. Но в этом арендном договоре обязательно должен быть пункт о том, что арендатор готов соблюдать специальную схему посещения памятника. И не раз-два в год. Даже если договор заключен пять или десять лет назад, возможны дополнительные обременения.
— Как быть с теми, кто категорически не хочет открываться?
— В свое время я предлагал чиновникам Москомнаследия составить и вывесить на своем сайте "черный список" не доступных для граждан памятников и список их владельцев. Я убежден: если за 12 лет проведения Дней культурного наследия какой-то памятник так ни разу и не открыли, значит, его хозяевам есть что скрывать.