Никола Саркози и Франсуа Олланд вышли во второй тур президентских выборов во Франции. Единственный нюанс, который делает этот результат беспрецедентным,— действующий президент-кандидат впервые оказался на втором месте после первого тура. Впрочем, в самой Франции это не стало сенсацией: если судить по репликам моих знакомых, французы понимают, что на этот раз им приходится выбирать меньшее из двух зол.
Если Никола Саркози проиграет во втором туре — а это наиболее вероятный исход, то он станет жертвой собственных комплексов и амбиций, которым была подчинена политика Франции в последние пять лет.
Так, ровно три года назад Саркози вернул Францию в структуры объединенного командования НАТО. Однако за этим демаршем стояла не столько объективная геополитическая потребность, сколько личные расчеты Саркози, который надеялся — и совершенно напрасно,— что в обмен на это проявление лояльности США поддержат его стремление к единоличному лидерству на европейском континенте. Активное подстрекательство Франции к войне в Ливии лежит в той же плоскости. А откровенно предвыборная попытка Саркози "украсть" у Марин Ле Пен ее националистическую риторику стоила ему подозрений, что "тулузская трагедия" была спровоцирована им самим. Пожалуй, единственным разумным тезисом его предвыборной программы было намерение ввести режим строжайшей бюджетной экономии, но по иронии судьбы это обещание способствовало росту популярности Олланда, который восстал против бюджетной дисциплины, навязываемой ЕС, и пообещал ускорить рост французской экономики.
Впрочем, трудно понять, каким образом Олланд будет реализовывать свои предвыборные обещания в области экономики и социальной жизни, если, как его по-дружески предупредила глава МВФ Кристин Лагард, это потребует в три раза больше финансовых средств, чем те, которыми располагает Франция. А если судить по его предвыборной кампании, политика Олланда будет сводиться к благим пожеланиям, полумерам и стремлению избегать любых обострений — как за рубежом, так и внутри страны. Похоже, Олланд и сам не очень хорошо представляет себе свою будущую политику. Хотя бы потому, что весь его предыдущий политический опыт явно не соответствует масштабу задач, которые могут встать перед ним в ближайшие пять лет.
С этой точки зрения от весьма вероятной победы Олланда Россия ничего не потеряет, но вряд ли и что-то выиграет. Экономическое сотрудничество между двумя странами, включая французские инвестиции, как минимум, останется на сегодняшнем уровне. В политическом же плане Олланд, в отличие от Саркози, не будет сам стремиться к "привилегированному партнерству" с Россией, оставляя подобные инициативы за Москвой.