Сегодня в двух московских галереях — Айдан и XL — открываются выставки Сергея Шутова. Выставка в XL "Я никого не ем, и это ужасная правда" посвящена плюшевым мишкам в поисках чаши Грааля, а Luna v.2.0 (update) в Айдан — про Луну и космических пришельцев. Участник всех легендарных событий художественной жизни последних пятнадцати лет поделился секретами своей творческой молодости с нашим корреспондентом МИЛЕНОЙ Ъ-ОРЛОВОЙ.
— Как вам пришла в голову идея провести одновременно две разные выставки в двух разных галереях? Это похоже на рекламную кампанию.
— А если выставка одна, то это не кампания? А если три? Видели, что написано в пригласительном билете: приватная вечеринка, приглашение в гости, в клуб? Почему вы говорите о выставках?
— И все же. Что такое Луна update — это какой-то астрономический термин?
— Нет, компьютерный — новая версия программы. В моем случае это новая версия выставки "Луна, Луна", которая состоялась два года назад у Айдан. Старые ошибки изъяты, новые добавлены.
— Мне показалось, что последнее время вы игнорируете московскую художественную жизнь и ее проблемы.
— Это не совсем так. Я не могу игнорировать своих приятелей, но проблемы художественной среды не принимаю близко к сердцу. Я их не очень хорошо понимаю или нахожу другие решения и считаю себя правым. Они же все пожилые...
— Кто?
— Наша художественная общественность. Я имею в виду не возраст, а базовое воспитание. Люди, сделавшие карьеру в перестройку, молодежь, которая пришла на XVII молодежную выставку...
— Вы считаете, что они уже были пожилыми изначально, с архаическими представлениями об искусстве?
— Да, им надо было как-то иметь в виду историю партии, и язык описания существовал один. Но пришли другие времена, и в какой-то момент каждому человеку, живущему на этой территории, было дано семь жизней. Кто-то проживает вторую и седьмую, кто-то четвертую. А кто-то все семь.
— А сколько жизней прожили вы?
— Одному Богу известно.
— Если судить по вашей краткой биографии, вы прожили как минимум пять. Например, жизнь в роли президента Института Технологии Искусства, который вы основали четыре года назад, что с ней сталось? Как сейчас обстоят дела с новыми технологиями, которые вы пропагандировали?
— Если вы обратитесь в "Интернет", то там все есть. А потом — представьте себе этот архаичный мир, где лукавый критик, заглядывая мне в глаза, спрашивал: "Скажите, а телевизор — это виртуальная реальность?" Мне кажется, что, пользуясь своим небольшим авторитетом, в определенный период я сделал нечто полезное и как-то сдвинул все это с мертвой точки, актуализировал. Но сейчас эта история мне не очень интересна. Хотя институт существует, молодые люди могут осуществлять свои идеи.
— А у вас есть своя собственная секретная технология, ноу-хау? Или вы каждый раз избираете новую?
— Максимально разную.
— Не в техническом, но в творческом смысле?
— Я написал стихотворение в духе Бертольта Брехта: "Склонились инженеры у чертежей, одна неверная линия и вражеский город останется неразрушенным". Вот весь секрет...
— Вы были главным героем одного из номеров журнала "Птюч" и виджеем в видеогалерее при клубе "Птюч". Подозреваю, что этим ваше участие в проекте не ограничивалось.
— В период становления этого журнала (когда еще был большой формат) это был самый дорогой и, может быть, лучший в мире альтернативный журнал, описывающий андерграунд. А наши альтернативщики обнаружили такую прыть, такие коммерческие способности — и ведь это невероятно молодые ребята...
— А вас, как человека уже достаточно взрослого и разумного, не пугают последствия популярности этого журнала — все эти девочки и мальчики, пытающиеся "расширить сознание", следуя моде? Существует распространенное мнение, что подобные журналы издаются на деньги наркомафии, и их главная цель — сделать модной жизнь бездельников и наркоманов, ошивающихся по ночным клубам.
— Ничего не знаю по поводу наркомафии, я думаю, у нее и своих забот хватает. Я же все эти тексты читал еще в очень юном возрасте, еще в самиздате, и вы до сих пор считаете меня разумным.
— Короче, молодому организму все сгодится? Вы производите впечатление молодого человека, хотя не очень молоды. Принято считать, что тяга к экспериментам — это удел юности. А зрелые люди уже идут по одной стезе. Вы же так часто меняете направление деятельности. Что это — желание быть вечно молодым или что-то другое?
— Могу процитировать ди-джея Компаса Врубеля: "Я не умру, пока буду сохранять интерес к самому себе". Я этот интерес поддерживаю и вижу массу необработанной информации. В какой-то момент я сказал себе, что даже если мои работы на фиг никому не нужны — а каждый художник говорит это себе, и не раз,— то пусть хотя бы один человек получает от них удовольствие, и этим человеком буду я.
— Неужели вам никогда не хотелось чувствовать себя социально значимой фигурой, выставиться, например, в Пушкинском музее или Третьяковской галерее?
— Кому же этого не хочется. Но в моей иерархии Пушкинский музей не занимает первого места.
— А где бы вам больше всего хотелось выставиться?
— В Шамбале.
— Некоторые критики называют вас суперзвездой нашего искусства. А вы чувствуете себя звездой или хотя бы модным художником?
— Если вы модно одеваетесь, модно причесываетесь, модно ходите в модные места, то вы модный человек, и совершенно неважно, пишете ли вы стихи, картины или критические статьи. Я стараюсь выглядеть привлекательно для милых барышень, что иногда даже удается. Если же говорить о модном художнике, то в арт-реальности есть свои рейтинги, свои моды. Успех художника не в месте, а во времени. Нужна стилеобразующая политика. Для журнала "Птюч" есть только настоящее, а для нашей худобщественности — только прошлое. Поэтому мы все в такой жопе. Наш мейнстрим определяется кругом наших коллег, друзей. Они не очень молоды, по-домашнему милы, но назвать их остромодными нельзя, поэтому и мейнстрим наш старомоден и нетороплив. В этом мейнстриме я никогда не буду модным, а буду попугаем, который рисует серебром по золоту...