Оборотни в стетсонах

"Ковбой с холмов"

(The Shepherd of the Hills, 1941)

Приступая к фильму Генри Хэтэуэя, поставленному по бестселлеру (1907) благополучно забытого, но некогда дико популярного Гарольда Белла Райта, настраиваешься на честный вестерн, но уже через пять минут теряешь ориентацию в экранном пространстве. Представьте себе что-то вроде "Таинственного леса" (2004) Найта Шьямалана, только сделанного без дураков, мускулисто. В головокружительно красивых горах Озарк, что в штате Миссури, выходя на прогулку, ну или в аптеку, непременно стоит захватить с собой куриную лапку или иной вудуистский гаджет. Глухие здесь места, проклятые, и призраки шелестят на Лугу Скорби. Когда-то, сокрушаются босоногая и соблазнительно изможденная Сэми (Бетти Филд) и ее отец, мастер игры на гармони, счастливые поселяне и поселянки, что ни вечер, пели хором у ручья. А теперь все попрятались по своим норам, округа словно вымерла, ну, может быть, так и надо, может быть, это и есть возвращение к корням и истокам. Тяжкую тень на округу отбрасывает бесконтрольно расплодившееся семейство дегенератов Мэттьюсов. Кто-то из них, как Пит (Марк Лоуренс), вообще лишен дара речи, а только булькает, скворчит и глаза закатывает. Кто-то щетинист, как дикобраз-вырожденец. Гостей в их доме провожают, метнув в едва закрывшуюся за чужаком дверь верный нож. Верховодит кланом явная ведьмачка Молли (Беула Бонди), сломавшая волю корявого мужа-подкаблучника Мэтта-старшего (Джеймс Бартон). О степени дегенеративности семейки можно судить хотя бы потому, что, когда таинственный незнакомец, именующий себя "мистером Говардом" (Хэрри Кейри), предлагает купить у них Луг Скорби, расплатившись чеком, они вылущивают глаза: "чек" — это что такое? С "Говардом" тоже дело нечисто, несмотря на его благородные седины и талант врачевателя. Стоит ему зайти в дом, тоскующий посреди Луга Скорби, как кресло начинает качаться само по себе, метафизический сквозняк раздувает шторы, и разве что запыленное пианино не играет само по себе. Один нормальный человек среди упырей Мэттьюсов — Мэтт-младший, да и тот — Джон Уэйн. Впрочем, и мальчик не без странностей: все мечтает пристрелить отца, которого в глаза не видел. Страшно подумать, что бы он сделал — по Фрейду — с мамочкой, если бы та не умерла в его раннем детстве. Кто эти люди? Оборотни? Может быть, сектанты-изуверы? Впрочем, в своем злобном отшельничестве они смахивают на современных "выживальщиов" — как правило, ультраправых членов всевозможных "милиций", которые, вооружившись до зубов и затарившись консервами, ждут где-то в скалистых горах конца света или воцарения арийского рая. Да нет, Мэттьюсы — просто самогонщики. Ну да, такие вот самогонщики. Собственно говоря, это первый — во всяком случае, на моей памяти — голливудский фильм, в котором так живописно представлена "белая шваль". Но — в этом-то и кроется отличие этого метафизического вестерна от поздних, натуралистических фильмов — этой швали дарован в финале "Ковбоя с холмов" гибельный катарсис. Тут тебе и прозревшая на закате жизни бабушка, которая, поумилявшись, как прекрасны облака и слезы, раздаст всем персонажам суровые приговоры. И огненный круг, опоясывающий погибшего по собственной вине дегенерата. И сын, не успевший выстрелить в отца, поскольку отец оказался гораздо более быстрым стрелком: этот эпизод творчески переработает Сэмюэл Фуллер в "Сорока ружьях" (1956). Впрочем, в последние минуты Хэтэуэй пожертвовал своей бескомпромиссностью и вызвал раненому врача, но этот пустяк можно оставить без внимания.

"Та самая женщина"

(That Certain Woman, 1937)

Понять, что такое высший актерский пилотаж, можно только тогда, когда актер работает не то что с негодной, а с тоскливой драматургией. Бетт Дэвис унаследовала роль, сыгранную в фильме того же Эдмунда Гулдинга "Нарушитель" (1929) Глорией Свенсон. То, что Дэвис — великая актриса, кажется аксиомой благодаря гениальной режиссуре Уильяма Уайлера в "Лисичках" (1941) или Джозефа Манкевича во "Все о Еве" (1950). Но, боже мой, как она ухитрилась вдохнуть жизнь в эту мертвечину, где "доктор" не прописал ее героине никаких эмоций, кроме страдающего достоинства. Умопомрачительно благородная Мэри (Дэвис), вдова бутлегера, выскочившая за него в пятнадцать лет,— секретарша еще более умопомрачительно благородного адвоката (Йен Хантер). Ее счастье с шалопаем Джеком Мерриком (Генри Фонда) разрушает его отец, тиранический миллионер Джек Меррик-старший (Дональд Крипс). Но добродетель возьмет свое. Прочие благородные личности умрут или окажутся прикованными к инвалидной коляске, а Мэри и ее "незаконный" ребенок получит свои заслуженные полмиллиона.

"Брачная ночь"

(The Wedding Night, 1935)

Мелодрама, удивительно спокойная по сравнению с такими шедеврами экстравагантного Кинга Видора, как "Большой парад" (1925), "Дуэль на солнце" (1946) или "Источник" (1949), получила в Венеции приз за режиссуру. Будь она снята в наши дни, могла бы рассчитывать и на "Оскар" не столько из-за своей аккуратной страстности, сколько из-за мультикультурности: хотя бы в этом Видор опередил свое время — пусть столкновение культур и выглядит несколько комично. Романист Барретт (Гэри Купер), жертва творческого кризиса и финансовых проблем, уезжает в деревню, где встречает прелестную Маню Новак (экс-советская звезда Анна Стэн). Польская община, к которой девушка принадлежит,— в лучшем случае бестолковая, в худшем — корыстная, местечковая шушера, способная разве что приготовить сливовый суп, если не перепутает его со сливовицей. Барретт обретет вдохновение, его безмозглая транжира-жена Дора (Хелен Винсон) — совесть. Ну а Маню спишут на боевые потери, как списал Стэн продюсер Сэмюэл Голдвин: он рассчитывал вырастить свою "Гарбо", но холодный зрительский прием обескуражил его.

"Лезвие в ночи"

(La casa con la scala nel buio, 1983)

На Ламберто Бава природа не просто отдохнула, а впала в зимнюю спячку. Его отец — великий Марио Бава, основатель итальянской киношколы ужасов. Его наставник — еще более великий Дарио Ардженто. Ламберто же не вымучил ничего, кроме дистрофических вариаций на темы своих учителей. Композитор Бруно (Андреа Оккипинти), похожий на всех героев Ардженто сразу, пишет, заселившись на уединенную виллу с парком, музыку к фильму, главный источник ужасов в котором — теннисные мячики (нет, нет, это не пародия). Рассеянно наблюдает, как виллу навещают, чтобы по-хозяйски поплавать в бассейне или посидеть в шкафу, а затем сгинуть без следа, разнокалиберные девы. Пока он полусонно подбирает мелодию, в его мозгу шевелится мысль: "а девочек-то, похоже, того". Убийца — такой же тормоз. Зарезав девушку, он часами таскает ее за ноги по дому и окрестностям: ищет укромное трупохранилище. Из шкафов тем временем градом сыплются теннисные мячики. Забавно в этом снотворном продукте лишь то, что разнополого маньяка сыграл Микеле Соави, будущий автор гениального трэша "Смерть-любовь" (1994).

"Дива"

(Diva, 1981)

Дебют Жан-Жака Бенекса настолько не вписывался в мейнстрим, что продюсеры хотели плюнуть на него и забыть. Во Франции он не преуспел, зато янки пришли в экстаз. Философ Фредрик Джеймисон объявил его первым постмодернистским фильмом. Французы в ответ придумали "необарочную школу": Бенекс--Бессон--Каракс. Нелицеприятное определение "кино видимости" будет точнее: фильм изрядно выцвел. Нет, новаторская для своего времени цветовая гамма не поблекла, но ностальгию по сенсационному показу "Дивы" на МКФ отравляет ее инфантильная декоративность. Жюль (Фредерик Андре), рассыльный и меломан, нелегально записал концерт дивы Синтии (Вильгельмина Уиггинс Фернандес). Другую кассету, разоблачающую комиссара-сутенера Сапорта (Жак Фабри), подкинула ему, перед тем как ее убили, проститутка Надя. Посему за Жюлем гоняются злобные агенты тайваньской фирмы звукозаписи и киллеры Антилец с Кюре. Лофты и пустынный театр "Шатле", кинжал, вонзающийся в спину, и камера, целомудренно пятящаяся в сексуальной сцене: красиво, как пожухлая листва Люксембургского сада.