Лавка чудес
Максимилиан Бюссер представил свои часы в Киеве
Со времен Бреге, Жежера, ЛеКультра, Патека и Филиппа часовых дел мастера никогда не считались такими звездами, как сейчас. Сегодня каждому коллекционеру непременно нужно знать, кто именно изобрел механизм его часов, кто рисовал дизайн и кто занимался гравировкой. Большие марки, которым раньше было достаточно лишь поставить свое имя на часы, теперь приглашают к сотрудничеству именитых независимых часовщиков и на каждом шагу трубят о них. Кажется, скоро формулировка "Жан-Марк Видеррехт для Van Cleef & Arpels" или "Джулио Папи для Chanel" станут нам так же привычны, как "Марк Джейкобс для Louis Vuitton" или "Фрида Джаннини для Gucci". А раскрутил этот маховик часовой антрепренер Максимилиан Бюссер.
Он начал карьеру в Jaeger-leCoultre, и был одним из тех, благодаря кому спящая марка встала с колен, а Reverso превратились в объект поклонения. В 31 год он возглавил часовое направление Harry Winston, спас марку от банкротства, заставил публику отнестись к ней всерьез и, самое главное, учредил часовой "Оскар" — проект Opus Harry Winston. Это не премия и не награда, но однозначно самое резонансное событие в часовом мире. Каждый год ювелирно-часовой гигант приглашает нового часового гения для создания лимитированной серии механизмов невиданной сложности и небывалого дизайна. Для избранного часовщика это шанс всей жизни — мастер приступает к работе, будучи "широко известным в узких кругах", а завершает свой Opus уже в ранге суперзвезды, за право сотрудничать с которой сражаются Дома первой величины.
Максимилиан Бюссер выпустил первый Opus, чтобы помочь своему приятелю Франсуа Полю Журну — о великом Журне широкая публика тогда слыхом не слыхивала, и ему нужно было немного популярности, чтобы раскрутить свое собственное дело. Так Бюссер впервые сделал диковинные часы вместе с другом-часовщиком. Спустя шесть лет он ушел из Harry Winston, чтобы впредь заниматься только этим — делать часовые диковинки вместе с талантливыми друзьями. Так возникла марка MB&F — Maximilian Busser and Friends. Каждые часы, которые выпускает Максимилиан Бюссер, сопровождаются небольшим, но выдающимся списком специалистов, участвовавших в их создании. Среди них лучшие часовые головы и руки нашего времени: Эрик Жиру, Питер Спик-Марин, Жан-Фрасуа Можон, Кари Вутилайнен, Жан-Марк Видеррехт.
То, что в результате получается у этой компании, довольно трудно назвать часами в традиционном понимании этого слова. Впрочем, Бюссер даже обижается, когда его головоломки кто-то величает часами и пытается оценивать по часовым стандартам. Свои изделия он называет машинами: часовыми машинами, когда речь идет о его первой, откровенно авангардной линии, или машинами наследия, если имеется в виду его новая псевдоклассическая коллекция, открывшаяся совсем недавно изящной моделью в круглом корпусе.
Максимилиан Бюссер уверен, что все часовые изобретения были сделаны между 1780-м и 1870 годом, и с тех пор человечество не создало ничего нового, кроме точных и дешевых кварцевых механизмов, превративших механические калибры в бессмысленный атавизм. Однако господин Бюссер верит, что механические часы выполняют кое-какие дополнительные функции, и поэтому должны существовать. Они служат самовыражению, являются предметами искусства и несут мастерство. Поэтому машины MB&F созданы не для того, чтобы показывать время, а чтобы воспеть хитроумие создателя и ремесло мастера.
Horological Machine N1 (HM1) представляла собой два слившихся, как сиамские близнецы, циферблата для минут и часов, в точке пересечения которых пульсировал турбийон. Бюссер шутит, что эти часы иллюстрируют встречу двух миров — его собственного и его друзей. Horological Machine N2 — детская мечта Максимилиана Бюссера о космической станции, под прозрачными куполами которой идет жизнь. На металлической плите раздельно стояли два циферблата: один с ретроградной датой и фазами луны для обоих полушарий, а второй с прыгающим часом и концентрическим ретроградным указателем минут. HM3 отсылал к космическому кораблю. Здесь было плоское окно с датой и открытым ротором (ротор выполнен в форме двустороннего топора, которым сражался Грендайзер — мультипликационный герой японских комиксов родом из 70-х годов), а также два выпуклых окна. В одном — индикация часов и времени суток, в другом — минут и секунд. На основе HM3 Бюссер выпустил модель "Лягушка", напоминающую сферические лягушачьи глазки, торчащие над поверхностью воды. Horological Machine N4 — это турбины самолета "Тандерболт". В одной из них вертится индикатор запаса хода, в другой — стрелки минут и часов. С этой моделью Максимилиан Бюссер тоже не прочь пошутить: то он посадит на самолет ювелирную панду, то придумает версию времен Второй мировой войны — с девушками пин-ап на борту (они выглядят как яркие легкомысленные наклейки, хотя на самом деле это миниатюра по гравированному металлу, покрытая лаком, и на ее создание уходит две недели).
И наконец, в минувшем году господин Бюссер запустил принципиально новую линию — Legacy Machines. Так, по его собственному выражению, выглядели бы его часы, родись он на 100 лет раньше. В LM1 два излюбленных автором циферблата спрятаны под один сапфировый купол (они демонстрируют время двух разных часовых поясов). В центре композиции бьется балансовое колесо, рядом с ним возвышается единственный в своем роде вертикальный индикатор запаса хода — чем больше часы заведены, тем выше поднимается в воздух рычажок. Как всегда у Бюссера, LM1 — это коллекция цитат: мосты, на которых держится балансовое колесо, подсмотрены на Эйфелевой башне, циферблаты срисованы с карманных часов, а вертикальный запас хода вдохновлен морским секстантом.