"Если мы поднимем ставку подоходного налога для богатых до 40%, то вообще никто не будет платить"

Сложности с привлечением средств на внешних долговых рынках и заморозка сотрудничества с МВФ потребовали поиска новых способов финансирования госбюджета. О развитии внутреннего рынка займов, перспективах введения налога на роскошь, а также о планах по продаже рекапитализированных банков корреспонденту "Финансы" ЮРИЮ ПАНЧЕНКО рассказал глава комитета Верховной рады по вопросам финансов, банковской деятельности, налоговой и таможенной политики ВИТАЛИЙ ХОМУТЫННИК.

— Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию в финансовом секторе?

— В целом мы только сейчас выходим на докризисный уровень экономики. В 2009 году украинская экономика упала на 15%, а в последующие годы росла на 4-5% в год. Можно сказать, что уже в течение трех лет мы вернем 15%, потерянные в кризис. Аналогичным образом выглядит ситуация в финансовом секторе. Хотя финансовые учреждения только отошли от кризиса, и ведущиеся периодически разговоры о грядущей второй волне мешают им уверенно смотреть в завтрашний день.

— Есть ли в парламенте понимание того, что нужно делать с рекапитализированными банками?

— Мы приняли закон, позволяющий Минфину продать акции банков, которыми он владеет. Сейчас документ направлен на подпись к президенту. Суть его в следующем — продажа рекапитализированных банков должна осуществляться крупным пакетом, который не дробится. Если банк не будет продан по стартовой цене, есть возможность ее снизить. Еще одна особенность — привлекается международный советник, который должен провести предприватизационную подготовку и промоушн банка, чтобы повысить цену продажи. Таким советником должна стать компания минимум с 20-летним стажем проведения аналогичных сделок. То есть это будет мировой бренд.

— Эта компания должна иметь не менее пяти отделений в Европе. Почему именно там, а не в США, странах Азии или в России?

— Этот закон мы разрабатывали совместно с Всемирным банком, и это было их требование.

— Вы не считаете, что, выдвигая такие требования, Всемирный банк лоббирует своего протеже?

— Не исключаю, но в любом случае это лучше, чем всевозможные приватизационные сделки, которые были в нашей истории, когда задешево продавались стратегические объекты.

— Были ли какие-либо позиции Всемирного банка, с которыми вы не могли согласиться?

— Например, мы не были согласны с тем, что все деньги, полученные от продажи этих банков, нужно оставлять в ведении Министерства финансов и Национального банка, направляя их на погашение ранее привлеченных облигаций. Мы не согласились с тем, что эти средства будут находиться вне бюджетного процесса, и переголосовали эту норму. Пусть эти деньги поступят в бюджет, и там уже будет определяться, куда они пойдут — на погашение или на другие цели.

— Вы верите, что, продав эти банки, можно вернуть средства, вложенные в их рекапитализацию?

— Это сложная задача. Нужно понимать, что Родовид Банк — уже санационное учреждение, и о нем речь не идет. Нужно вернуть средства, вложенные лишь в Укргазбанк и банк "Киев".

— То есть вы считаете, что почти 12 млрд грн, потраченных на Родовид Банк, вернуть уже невозможно?

— Их можно вернуть по-другому. Санационный банк возьмет на себя плохие активы других банков, что позволит со временем продать их дороже.

— А почему так тормозилась работа по созданию санационного банка? Решение об этом было принято в начале кризиса, а реальная работа до сих пор не начата.

— Как только такая идея появилась, она была реализована в законопроекте, который даже прошел первое чтение. Однако мы столкнулись с жесткой позицией Всемирного банка и МВФ, а потому эта идея была отброшена.

— "Родовид" навсегда останется плохим банком без надежды на приватизацию?

— Плохой банк тоже можно продать, кстати, согласно этому же закону. Хотя, возможно, это стоит сделать позже.

— Кто может стать покупателем этих банков и за какую сумму их можно продать?

— Это не наши задачи, мы ведь не Фонд госимущества.

— Однако при подготовке законопроекта должны были использоваться экспертные оценки — например, когда возможна такая продажа?

— Я думаю, эти банки вполне возможно продать уже в этом году.

— Удастся ли в таком случае "отбить" деньги, потраченные на их рекапитализацию?

— Это было бы желательно. Однако в законе предусмотрена возможность уменьшения стартовой цены со следующего лота, если покупатели не дают за эти банки требуемой суммы.

— Не усматриваете ли вы угрозы потери политических дивидендов в ситуации, если приватизация не даст средств, способных покрыть убытки от рекапитализации?

— Главное, чтобы был прозрачный приватизационный конкурс, а если им будет заниматься авторитетный советник, то вопросов относительно прозрачности возникнуть не должно. А что касается того, сколько мы выручим... Мы получим столько, сколько эти банки будут стоить. И оппозиция вряд ли сможет критиковать нас за это, так как все-таки именно она привела эти банки к такому состоянию. Можно ведь было повести себя по-другому — адекватно отреагировать на кризис в самом начале, чтобы не доводить эти банки до такого положения.

— Вы склоняетесь к тому, что покупателями станут крупные европейские банки. Однако Европа еще не выкарабкалась из кризиса. Вы не думали, что, подождав год-два, можно более выгодно продать эти банки, так как у европейцев снова появится аппетит к таким покупкам?

— Это будет определять Министерство финансов. Наша задача — подготовить законодательную базу для такой продажи, а когда ее будет лучше провести — пусть решают в Минфине.

— Вы поддерживаете ориентацию правительства на внутренний рынок займов после провала планов по размещению евробондов?

— Все дело в ставке. Если ставки на внутреннем рынке будут конкурентоспособны в сравнении с внешним рынком, то лучше занимать внутри страны. Однако ставка в 14%, как мы видим по гривневым бумагам,— очень высока. Поэтому мы приняли закон, дав Минфину возможность выпуска ОВГЗ в валюте, что уже позволило провести ряд удачных аукционов.

— Минфин освоил эмиссию гособлигаций в долларах и евро. Будут ли выпущены бумаги в российских рублях?

— Мы должны использовать все возможности для привлечения. Если бумаги в рублях будут продаваться по низкой ставке, то почему бы и нет? Тем более мы сейчас пришли к расчетам за газ в рублях, а соответственно, у нас есть потребность в этой валюте.

— Насколько заморозка сотрудничества с МВФ угрожает украинской финансовой системе?

— Безусловно, ничего хорошего в прекращении сотрудничества нет. Но в то же время в этом нет и ничего катастрофического. Первый транш кредитов МВФ мы уже вернули, в этом году осталось вернуть еще $2,6 млрд, и эта сумма будет полностью выплачена.

— Зачем же тогда вести переговоры о реструктуризации этого долга?

— Ничего необычного в этом нет — это нормальный торг, который можно вести с любым кредитором.

— Рефинансировать этот долг предлагают Сбербанк России и Народный банк Китая.

— Я не знаком с подробностями этих переговоров и не знаю, насколько серьезны такие предложения. В любом случае сомневаюсь, что эти банки предложат нам ставку ниже, чем МВФ.

— Насколько угрожающе выглядит нынешний дефицит платежного баланса?

— Всегда плохо, когда платежный баланс в дефиците. Однако следует помнить, что наши платежи за газ составляют $15 млрд, без учета которых мы в плюсе. Понятно, что этого не будет. Однако будущие корректировки цены газа позволяют рассчитывать на улучшение платежного баланса.

— Этого же добиваются и в МВФ, требуя повысить цену газа для населения.

— Пока мы сохраняем переговорный процесс с россиянами, у нас остается надежда, что этого повышения можно избежать.

— То есть до выборов цена газа для населения повышаться не будет?

— Думаю, что нет.

— Какие еще меры могут улучшить ситуацию с платежным балансом?

— Например, мы планируем повысить пошлины на ряд товаров, приведя их в соответствие с нашими обязательствами перед ВТО. По ряду товарных групп у нас пошлины занижены — например, по химической продукции. Поэтому в отношении тех товаров, которые производятся в Украине, мы должны повысить таможенную ставку до максимума, разрешенного ВТО. Это должно стимулировать внутреннее производство.

— Еще один фактор, негативно влияющий на платежный баланс,— вывод денег в офшоры. Нужно ли денонсировать отмену двойного налогообложения с Кипром?

— У нас есть соглашения об отмене двойного налогообложения со всеми странами. Украина не может быть уникальной страной, отказавшись от мирового опыта. Ведь офшорные страны существуют не только для нас, весь мир пользуется этим инструментарием. Просто должны быть разумные ограничения. У нас они тоже есть — например, в виде ограничения (при определении налогооблагаемой базы) права на включение в расходную часть затрат на оплату поставок от субъектов, расположенных в офшорных зонах, или когда расчеты за поставки осуществляются с использованием офшорных зон. Ограничение этого права позволяет отнести на расходы только 85% произведенных платежей.

— Ведутся ли разговоры об ужесточении этой нормы? Эту проблему нужно ведь как-то решать?

— Как решать? Из Кипра в Украину пришло до $12,5 млрд. Это более 25% всего объема иностранных инвестиций. Да, мы знаем, что это за инвестиции. Но нельзя сейчас просто взять и сказать: "Уважаемые наши украинские киприоты! Забирайте свои деньги с заводов и убирайтесь к себе на острова". Если этот механизм разрешен и применяется во всем мире, то и мы не можем запретить его.

— Стоит ли в нынешнем году устраивать амнистию для теневого капитала?

— Эта идея обсуждается уже давно, но мы считаем, что пока у бизнеса не будет уверенности в завтрашнем дне, никакой легализации не произойдет. Необходимо 3-4 года, чтобы нынешние реформы начали давать плоды. Тогда можно поднимать вопрос о легализации. А сейчас у нас непростая ситуация, в которой амнистия не даст результатов. Пойдет ли сейчас бизнесмен на легализацию капитала, если скоро выборы и возможно изменение политической ситуации? И тогда к нему снова придут и скажут: "Хорошо, ты легализовал эти деньги, но нам непонятно их происхождение. Может, ты торговал оружием или наркотиками?"

— Какого эффекта вы ожидаете от еще одной инициативы — введения налога на роскошь?

— Мне не очень нравится, что такие инициативы обычно появляются перед выборами. Это означает, что может быть принято что-то такое, что после выборов придется срочно пересматривать. Тем более то, что сейчас предлагается,— это абсолютно неработающие законы.

— Что вы имеете в виду?

— Например, есть инициатива коммунистов облагать налогом яхты и самолеты. Давайте! А кто их будет здесь регистрировать? Ведь все эти яхты и самолеты зарегистрированы в других странах, где этот процесс четко налажен. А у нас система не работает.

— Как принять такой закон, который будет работать?

— Нужно исходить не из названия, а из идеологии. Если есть идея увеличения дополнительного налога с богатых, то сначала нужно определить, кто такие богатые люди и что такое роскошь. Кто сказал, что шуба — это роскошь, а не просто зимняя одежда? Для кого-то раньше и машина была роскошью, а сейчас и самолет может быть просто средством передвижения. Также обсуждается налог на большие дома и квартиры — но у нас и так уже есть налог на недвижимость. Более реалистичной выглядит идея введения дополнительной ставки на дорогие машины. Такая норма могла бы дать положительный эффект, но нужно помнить, что Украина — член ВТО, и сначала нужно изучить возможную реакцию этой организации. В целом, такие налоги — это либо популистские инициативы, которые невозможно реализовать, либо уже действующие нормы. Поэтому в контексте введения налога на богатых можно лишь обсуждать идею возвращения прогрессивной шкалы налогообложения.

— Такое возвращение целесообразно?

— Не думаю. Оно приведет к уходу доходов в тень — если мы поднимем ставку подоходного налога для богатых до 40%, как это было раньше, вообще никто не будет платить налоги.

— Приведет ли к уходу от налогообложения повышение ставки для доходов свыше 10 минимальных зарплат?

— Нет, повышение на 2% не приведет к уходу зарплат в тень. Другое дело — если переход будет более резким, например с 15% до 25%.

— Как вы оцениваете работу руководства Нацбанка?

— Команда очень профессиональная, и сам глава Нацбанка — эрудированный и компетентный человек. Немаловажно, что и мы с ним — люди одного мышления, одной ментальности и, в конце концов, одного возраста. Одно дело было общаться с Владимиром Стельмахом, у которого одно лишь словосочетание "валютное регулирование" вызывало истерику, другое дело — сейчас, когда мы находимся в постоянном контакте с руководством НБУ.

— Однако Ассоциация украинских банков требует отставки главы НБУ Сергея Арбузова, обвиняя его в некомпетентности?

— Ассоциация ангажирована. Ее глава Александр Сугоняко даже не ходит к нам на заседания комитета. Он пришел лишь один раз, когда хотел поскандалить с Юрием Колобовым, за что мы сделали ему замечание.

— А вы его часто приглашаете на заседания?

— Никого не надо приглашать, все, кому надо отстаивать интересы своих сфер экономики, приходят к нам и делают это.

— Но на заседаниях присутствует Станислав Аржевитин — глава совета Ассоциации украинских банков. Разве он не лоббирует интересы банкиров?

— Он отстаивает интересы своей депутатской фракции, а не всей банковской отрасли.

— Аналогичный вопрос относительно оценки деятельности руководства Нацкомфинуслуг и Нацкомиссии по ценным бумагам и фондовому рынку (НКЦБФР).

— По НКЦБФР могу сказать то же самое. И команда, и руководитель работают очень взвешенно. Но в Нацкомфинуслуг все гораздо сложнее. Там долго не было руководителя, а новый глава раньше работал в Аграрном фонде и Госрезерве. Мы видим у него некоторую дистанцию в понимании происходящих на финансовых рынках процессов. И если он не сумеет ее преодолеть, думаю, он недолго там проработает.