Как одна семья демографию улучшила
Бомжей в Москве полно. Причин, по которым у граждан в паспорте пустует страничка "Место жительства", тоже предостаточно. Мою подругу, к примеру, выписали после развода, и зарегистрироваться ей негде. Юридически эта мать-одиночка — лицо без определенного места жительства. Она, конечно, выкручивается как может. Сняла однокомнатную квартиру, чуть ли не на коленях уговорив хозяев ежемесячно брать у нее, такой подозрительной дамочки "без московской прописки", 30 тысяч рублей. Когда на работе в отделе кадров потребовали — купила какую-то временную регистрацию в Подмосковье, в избе, где прописано еще человек сто. Благодаря этим унижениям она работает и может содержать ребенка, которому папа алименты платить не торопится. "Хорошо, что я не послушала наших политиков и не взялась улучшать демографическую ситуацию,— смеется.— С двумя детьми мне пришлось бы гораздо труднее".
У семьи Астапенко детей семеро, и они тоже бомжи. Хотя мужчины в семье есть и от работы не отлынивают. Папа — архитектор, старший сын трудится в интернет-магазине. На жизнь более или менее хватает, а вот на свое жилье — нет. Почему они остались без прописки еще в девяностые — история отдельная и запутанная. Виктор, москвич в третьем поколении, свою квартиру потерял еще в юности, Эмилию лет двадцать назад выписали из новосибирского жилья родственники. Не в этом сейчас уже дело. Главное, что все эти годы они, интеллигентные, верующие люди, жили и работали в столице, рожали детей, снимали жилье. Но детей становилось больше, а арендная плата росла. "Многодетным семьям и так-то непросто что-нибудь снять,— говорит мне Эмилия,— а еще и без прописки это становится практически невозможным. Даже если удается найти жилье, то никто не гарантирует, что однажды к нам не придут и не скажут: "Выметайтесь немедленно!". Последний раз так и было. Мы находимся в состоянии постоянного стресса и риска".
"Не вам одним! Всем так!" — успокаивают родителей Астапенко чиновники. Да и не зря я вспомнила свою подругу — она тоже живет одним днем: "Сегодня сыты и ладно", и точно так же у нее нет надежды на ощутимую помощь государства. Случись с ней что-нибудь завтра, и, как она говорит: "Пойдем мы с мелким на вокзал ночевать". С социальной защитой в России туго, поэтому многие так живут. Но не у всех при этом семеро по лавкам. А Эмилия ждет восьмого и рожать ей, как обычно, придется в инфекционном отделении, где рожают все бездомные. В департаменте соцзащиты Москвы, куда Эмилия в отчаянии обращалась: "Поймите, мы бомжи!", и вовсе заявили: "Тогда вам в Люблино, там спецприемник для бомжей. А детей в детдом сдавайте".
"Нам бы хоть временное жилье,— вздыхает Эмилия.— Мы же не просим в собственность. Не нужна нам никакая постановка на очередь. Дети вырастут и пусть сами потом устраиваются". Дети у Астапенко — талантливые. Полина рисует. Эмка поет, ее уже прослушивали в консерватории. Матвей поступает на художника-мультипликатора во ВГИК. Вырастут — страна еще гордиться ими будет. Только неизвестно — какая страна. "Я вам честно скажу — мы в таком отчаянии, что подумываем об эмиграции",— говорит их мама.