Выставка современное искусство
Подготовленный японскими и российскими кураторами смотр искусства Страны восходящего солнца столь масштабен, что занимает две площадки ММСИ. В Ермолаевском переулке показывают "Реальный мир / Повседневность", на Гоголевском бульваре развлекают "Воображаемым миром / Фантазиями". Осознанный выбор в пользу ухода от реальности сделал ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Выставка не разубедит тех, кто, подобно корреспонденту "Ъ", считает лучшим японским художником всех времен и народов режиссера мультфильма "Унесенные призраками" Хаяо Миядзаки. Зато на четвертом этаже "Реального мира" один из наиболее впечатляющих авторов, Тэцуя Умэда, дает нам почувствовать, каково это — находиться в сконструированной по законам синтоизма фантазии, напоминающей о постоянной суете духов в лучших работах Миядзаки. Умэда разобрал часть потолка и установил там загадочные механизмы, напоминающие то ли мобили кинетистов 1960-х годов, то ли декорации к фильмам ужасов. В одном из проемов среди коммуникационных труб крутится розовый вентилятор с блестками. На другом участке потолка медленно, как слизняк, ползает по кругу стальной шарик. Такие конструкции стоит представлять себе, засыпая в незнакомом месте и прислушиваясь к разнообразным шумам за стенами и дверьми. Представив вместо лешего с топором розовый вентилятор, и самый нервный человек забудется сладким сном. В беседе с корреспондентом "Ъ" Умэда заявил, что японцы считают одушевленными все без исключения предметы, и сравнил переводчицу со стаканом. Он также рассказал, что не считает себя художником, поскольку работает не только для выставок, но и для проектов знакомых музыкантов и прочих мероприятий. Действительно, зачем ярлык "искусство" человеку, который делает чудеса?
Японская культура вызывает массовый и слегка болезненный интерес у всего мира. В пору широкомасштабных гонений на педофилов фиксация японских художников всех жанров на девочках в начале пубертата, одетых в школьные юбочки сильно выше колен, выглядит как нечто нарочито эпатажное. То, что позволяют себе японцы, невозможно, пожалуй, нигде: если насилие, то с внутренностями на стенах, если эротика, то с физиологическими жидкостями по колено. Горячие поклонники такой Японии называются "отаку" и разговаривают на симпатичном жаргоне, где главное слово "кавайно" — оно заменяет наречия "красиво", "здорово", "мило" и "сексуально". Так вот, адептам "кавайности", кроме работ Умэды, в "Реальном мире" смотреть нечего. Здесь искусство в основном серьезное, построенное на реэкспорте авангардных идей послевоенной Европы и Америки, которые, в свою очередь, вдохновлялись духовными практиками Японии вроде дзен-буддизма. Даже в переодеваниях Ясумасы Моримуры, знаменитого предшественника отечественного лицедея номер один Владика Мамышева-Монро, чувствуется желание рассказать горькую правду о природе человека. На громадной видеопроекции Моримура с гитлеровскими усиками вещает о том, что каждый из нас диктатор, поскольку эксплуатирует все на свете, от продавцов в магазине до жучков и паучков. Идея опять же в русле синтоизма, но от манерности исполнения остается неприятный осадок.
Фото: Денис Вышинский, Коммерсантъ
Зато "Воображаемый мир" превосходит все ожидания и рекомендуется к просмотру всем, кто не может жить без дозы аниме или манги. Зрителей встречает восковая девушка с печатью фирменной бледности на лице в окружении поганок, нечто среднее между духами из многосерийного фильма "Звонок" и Алисой в Стране чудес. Центральной работой "Фантазий" следует признать принт Макото Айды "Школьницы-харакири". Название картины дает четкое представление о ее содержании: девочки 14-15 лет вскрывают себе животы и рубят головы с выражением невероятного счастья на лицах. Одна из них даже подмигивает зрителю: мол, все это не всерьез, такой театр жестокости, после которого тебе же станет лучше. И правда, от столь демонстративного и лихого насилия возникает светлое чувство, полностью противоположное чувству сопричастности. Наоборот, зритель точно знает, что никогда не увидит ничего подобного, по крайней мере на этом свете, и такая уверенность помогает достичь просветления. Самые знаменитые в мире японцы Такаси Мураками и Есимото Нара представлены работами, не оскорбляющими нравственность, что жалко, но ничего не попишешь: ММСИ музей семейный. Зато целый зал отдали Кэндзи Янобэ, художнику, использующему мультяшный язык для разговора о самых тяжелых травмах нации — ядерной бомбежке Хиросимы и взрыве реактора на Фукусиме. В работе "Маленький лесной кинотеатр" на стену микроскопического бомбоубежища в виде избушки проецируется нарезка из американских фильмов о способах противостояния ядерной угрозе. А в центре зала стоит четырехметровое "Дитя солнца" — мальчик (не девочка, что интересно) в желтом защитном костюме и счетчиком Гейгера на груди. Его большие глаза и улыбка так трогательны, что перед этим "дитем" хочется упасть на колени и попросить прощения за цинизм иных уроженцев России, назвавших чудовищную экологическую катастрофу "божьей карой". В работах Янобэ, напротив, цинизма нет. Он знает, что массовая культура в силу своей мощи и простоты иногда дает последнюю надежду на лучшее.