Дмитрий Медведев поручил генпрокурору Юрию Чайке до 1 апреля проверить законность обвинительных приговоров Михаилу Ходроковскому, Платону Лебедеву, Сергею Мохнаткину и многим другим "резонансным" заключенным. Также президент поручил Минюсту представить до 15 марта информацию об основании для отказа в регистрации ПАРНАСа. Ситуацию Андрею Норкину прокомментировал лидер движения "За права человека" правозащитник Лев Пономарев.
— Давайте начнем со списка резонансных заключенных. Насколько вы согласны вообще именно с этим перечнем фамилий?
— Я его, в том числе, готовил, поэтому, конечно же, список мог бы быть в несколько раз более длинным, но всегда, как говорится, надо с чего-то начать. Поэтому мы согласовали такой список небольшой и, главное, это знаковое явление. Вот как Горбачев делал эту перестройку, собственно, мало, кто ей верил, но когда он стал выпускать политических заключенных, это был явный сигнал о том, что режим меняется, скажем так. И он действительно изменился.
— А с учетом все-таки нынешнего времени и его отличия от того, что было у нас в середине 80-х, в конце 80-х прошлого века: насколько высоки шансы, что будут пересмотрены эти дела?
— Это другой вопрос. Собственно, и тогда тоже…
— Ну, Лев Александрович, я же тоже все это прекрасно помню. Тогда все-таки это было некое начало деятельности Горбачева. Сейчас президент Медведев свою деятельность на посту заканчивает.
— Я понимаю. Я говорю, и тогда были сомнения, сейчас еще больше. Но с другой стороны, было бы неправильным говорить о том, что этого не надо было делать.
Мы делаем то, что мы должны делать, мы давим на власть, требуем освобождения политических заключенных. Правозащитники добились того, чтобы этот лозунг стал первым и основным. И политики поняли, что это очень важный лозунг, хотя, казалось бы, непосредственно сотен тысяч людей на митинге он не касается. Тем не менее, он стал основным этим лозунгом, как знаковым таким событием.
И поэтому мы продолжаем это требовать. И, слава богу, что это как-то продвигается дальше. Но если вы скажете, на сколько процентов я уверен, что это закончится положительно, я скажу, процентов на десять, может быть.
— Я вас по-другому спрошу. Насколько выше вероятность того, что ПАРНАС зарегистрируют, чем Ходорковского освободят?
— Я думаю, да, ПАРНАС быстрее зарегистрируют, чем освободят Ходорковского. Я думаю, ваша оценка правильная.
— И тогда последний вопрос: почему, как вы думаете, так была выбрано эффектно сама дата, само время объявления? Ведь вы же этот список давным-давно подавали, и буквально через несколько часов после выборов...
— Я должен сказать, что, во-первых, первый сигнал был все-таки до выборов дан. Потому что, в общем-то, я знаю, что были звонки, говорили: "Быстрее-быстрее давайте". Этот процесс начался до выборов. То есть, из Управления внутренней политики обратились за какими-то разъяснениями, за этими списками, поэтому это не было публично, но было видно, что процесс пошел внутри администрации президента.
А вот сейчас мне кажется, что у самого Путина и особенно у окружения Путина, есть две линии поведения. Я не знаю, как там у него в голове эти две линии совмещаются. Но в окружении есть реально силовая линия, так сказать, линия силовиков – раздавить оппозицию, воспользоваться, спровоцировать. Сегодня могут спровоцировать эти столкновения
Националисты сейчас, Демушкин, который, бесспорно, связан очень тесно со спецслужбами, сказал, что он будет прорываться к Кремлю. Это все, конечно, большое напряжение, и, чтобы раздавить оппозицию и чтобы забыть о ней, грубо говоря. Это первая линия. И, конечно, они не хотят освобождать политзаключенных, и так далее и тому подобное. Но есть и вторая линия, очевидно, либералов, которых привел туда Медведев, которые окружали Медведева.
Я не хочу о Медведеве, в данном случае, говорить ничего такого определенного, потому что он много раз нас всех подводил. Но эта линия есть, и люди есть, которые хотели бы освободить политзаключенных и подталкивают Медведева в этом направлении. Чем закончится эта борьба, насколько Путин захочет поддержать Медведева — ясно, что все-таки окончательно добро Путин должен сейчас дать. Этого я не знаю, не могу ничего предсказать.