Художественные деньги

Сергей Ходнев о выставке «Монеты и медали в европейском прикладном искусстве» в Эрмитаже

В выставке есть что-то от одного из тех искушений, которые для своего святого Антония навыдумывал Флобер: пустынник находит чашу, донышко которой украшено монетой; монета отковыривается, из-под нее чудесным образом появляется другая, третья — и вот уже сплошным потоком сыплются всевозможные "статиры, сикли, дарики, ариандики". Мысль та, что просто найди святой глиняную корчагу с теми же монетами, эффект был бы менее волнующим. Вот и с выставкой то же самое: просто показать сотню-другую старинных монет и медалей — это несложно, но и не то чтобы очень интересно, если, конечно, не возникает какого-то специального кураторского или дизайнерского жеста. В данном случае жест, надо признать, совсем оригинальный: показываются не просто некие прекрасные нумизматические явления сами по себе, а произведения искусства, которые из этих монет (либо медалей) сделаны.

И это только кажется, что подобная вещь отдает чем-то примитивным: продырявил хорошую монету, нанизал и получил цацку; расплатиться уже вроде бы и не расплатишься, а художественная ценность — ну что за художественная ценность в порченом изделии монетного двора? На самом деле, если уж говорить о примитивности, то здесь все сложнее, потому что в примитивные времена, как известно, отношения между денежными единицами и украшениями были изначально самыми родственными. Монеты в более или менее современном смысле появились лет за 700 до нашей эры, когда украшения из золота и серебра существовали уже страшно подумать, сколько тысяч лет,— в том числе и такие украшения, которыми расплачивались.

К тому же только довольно скромная часть выставки посвящена этому совсем уж прямолинейному способу придавать монетам вторую жизнь, делая из них некое подобие цыганского мониста, хотя сами произведения искусства — самые старые, еще античные, использующие, соответственно, бывшие тогда в обращении римские монеты. По большей же части сюжет разыгрывается совсем иной — когда произведение искусства намеренно использует вещь прежде всего старинную, памятную, ценную какой-то иной, не монетарной ценностью. Это немного в духе того, как, начиная со средних веков, использовали античные геммы: не просто держали их в шкатулках, а украшали ими все что угодно: выносные кресты и кубки, оклады Евангелий и застежки для одежд. Важная разница в том, что, так сказать, коллекционная ценность греческих или римских камей осознавалась всегда, а то, что древнюю (не говоря уже о современной) монету можно тоже воспринимать на коллекционный лад, видя в ней нечто декоративное,— это уже явление эпохи Возрождения.

Шкаф-медалье, Франция, вторая половина ХVIII века

Подвеска, чаша, блюдо или кубок превращаются в единственную в своем роде "витрину" для нумизматической ценности. Эта причудливая манера обращения с монетами и медалями со временем становилась все более популярной — по мере того, как нумизматика входила в моду среди европейской знати, считавшей хорошим тоном иметь не только кунсткамеру, но и "мюнцкабинет". В ювелирном искусстве, сначала маньеристском, а потом и барочном, утверждался вкус к редким и непривычным материалам — кораллу, раковинам-"наутилусам", кокосовой скорлупе и так далее, и редкие монеты вполне естественно дополняли круг природных раритетов. В общем, по-своему логично.

И все равно, даже согласившись с этой прихотливой барочной логикой, среди экспонатов найдешь чему дивиться. Например, своеобразию материалов и форм. Ладно чеканный металл, так сказать, родня самих монет; ладно табакерки и кубки; но на выставке есть и мейсенский фарфор XVIII века — тоже с монетами. А также два шкафа французской работы, дверцы которых, инкрустированные черепаховыми узорами, украшены медалями, посвященными событиям французской и русской истории.

Еще одна неожиданность — в том, что, как показывает выставка, время подобных диковин не закончилось с XVIII веком. Есть, например, произведения Фаберже, чей неорусский экстерьер подчеркнут использованием для декора подлинных русских же монет XVIII столетия. И даже, почитай, совсем недавние, середины прошлого века вещи — правда, уже не европейские, а кубинские. Но все равно трудно отделаться от впечатления, что в современном мире с уже даже не бумажными, а электронными деньгами такое обращение с монетами — вещь почти инопланетная по своей невообразимости: от трогательного, немного домашнего ощущения вещественности денежных единиц мы ушли куда дальше, чем те, кто устраивал "вторую жизнь" керенкам, оклеивая ими сундуки и клозеты.

Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж, до 20 мая

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...