Действующий и избранный президенты России неожиданно и показательно тепло приняли в Сочи бывшего итальянского премьера Сильвио Берлускони. Стоит ли, как партия "Яблоко", искать в этом какую-то особую символику?
В середине 2000-х один из регулярных саммитов Россия — ЕС выпал на председательство Италии, то есть от имени единой Европы выступал премьер-министр Сильвио Берлускони. Накануне журналисты расспрашивали кремлевского представителя, ответственного за подготовку мероприятия, о чем планируется говорить, в частности, поднимет ли Европа вопрос о свободе слова (в тот момент российское государство как раз ужесточало контроль над средствами массовой информации, и тема была актуальна). "Кто поднимет? Берлускони?! — искренне поразился чиновник.— Да вы что?"
Удивление было понятно. Во-первых, итальянский премьер уже считался близким другом Владимира Путина, и от него никаких каверз не ожидали. Во-вторых, сам Берлускони, опираясь на СМИ, подконтрольные ему как крупному магнату, и те, что он патронировал как глава правительства (государственные телеканалы), установил едва ли не медиамонополию в сердце Евросоюза. Так что в его устах критика звучала бы крайне неорганично.
Сильвио Берлускони был, наверное, самым колоритным и экстравагантным европейским лидером конца ХХ — начала XXI века. Даже если не брать последний период, когда Кавалер превратился в пошлого престарелого бонвивана с тянущимся за ним шлейфом сексуальных и коррупционных скандалов, он всегда вызывал крайне противоречивые, в основном отрицательные чувства. Симпатия к нему Владимира Путина вообще-то довольно странна — итальянский миллиардер олицетворяет все то, против чего российский президент 2000-2008 годов активно боролся: слияние крупного бизнеса и политики, олигархический диктат власти. Но одно дело дома, другое — в Европе. И Путину, несомненно, нравилось, что Берлускони, который мог насмерть перепугать на саммите церемонную фрау Меркель, выскочив из-за дерева с воплем "ку-ку!", резко отличался от занудных и политкорректных представителей истеблишмента Старого Света. И уж точно он не рассуждал о ценностях и высоких материях, зато был всегда готов поговорить о низких.
Дружеская встреча отставного премьера с нынешним и будущим президентами России в Сочи вызвала озабоченность партии "Яблоко" — что это, мол, руководство страны встречается с подследственным? Формально в этом нет ничего предосудительного. Свобода передвижения Берлускони не ограничена, вина не доказана, а под судами и следствиями он был постоянно и в то время, что служил премьер-министром. Так что встречаться с ним, по этой логике, не следовало бы и тогда. Неформально Кавалер Сильвио давно перестал быть желанным гостем где бы то ни было на высоком уровне, даже в бытность главой правительства последние полтора-два года. Пока речь шла о финансовых махинациях, обвинения мало кого смущали, в мире и в Европе хватает политиков, которые представали перед правосудием на эту тему. Но вот фейерверк публичных женщин, включая подозрения насчет связи с несовершеннолетними, это перебор. И на последних саммитах Европейского союза вокруг Берлускони возникал вакуум — ему явно давали понять, что пора полностью посвятить себя частной жизни. Отставка Берлускони прошлой осенью вызвала у всех чувство облегчения — от него откровенно устали.
К счастью, перемена статуса не повлияла на отношения с Владимиром Путиным — он ценит верных друзей, а Берлускони не раз доказывал свою преданность. Практически по всем вопросам, по которым Путина и Россию было принято критиковать в Европе — война в Чечне, дело ЮКОСа, ситуация со свободой прессы, конфликт с Грузией и прочее,— Сильвио Берлускони занимал позицию адвоката. Его личные эскапады в поддержку русских друзей не очень помогали Москве, слишком одиозным считался защитник. Но вот позиция Рима по многим вопросам была вполне благожелательной, а Италия — кто бы ее ни возглавлял — ключевое государство Европы и основатель европейской интеграции. Так что ее голос в ЕС немало стоит.
Тут, правда, возникает концептуальный вопрос: пророссийскость Италии — это заслуга Берлускони или коренное свойство ее политики? То же, кстати, относится и к Германии — отношения с ней при канцлере Герхарде Шредере стали очень близкими, но Москву и Бонн/Берлин давно объединяли очень тесные связи.
Спору нет, роль личностей велика. И удачная персональная "химия" способна стать катализатором процессов, которые идут сами собой. Но она не может совершить тектонический сдвиг. Хороший пример того же периода — отношения Владимира Путина и Тони Блэра. Британский премьер-лейборист был первым из западных руководителей, кто еще до официальной инаугурации в 2000 году начал налаживать мосты личной дружбы с новым российским лидером. Да так успешно, что остальные европейцы завидовали ему завистью всех цветов. Думаю, не обязательно напоминать, к чему пришли российско-британские отношения ко второй половине 2000-х годов. Даже если оставить в стороне "дело Литвиненко", случай экстраординарный, трудно найти политические сообщества, которые относились бы друг к другу столь неприязненно, как в этих двух государствах.
Напротив, Берлускони не создал, а лишь закрепил особые связи Москвы и Рима. Италия, наряду с Германией, была среди первых потребителей сибирского газа, который потек в Западную Европу с конца 1960-х — начала 1970-х годов. Крупный итальянский бизнес (как и германский) всегда, даже в разгар холодной войны, смотрел на советский/российский рынок с повышенным интересом, видя там большие возможности. Наконец, в обеих странах большой бизнес традиционно тесно связан с государством и оказывает влияние на политику, правда, несколько по-разному.
Не случайно, что и при калейдоскопически менявшихся до Берлускони итальянских правительствах (а также в короткий период правления Романо Проди в середине 2000-х), и при всех германских канцлерах от Аденауэра до Меркель отношения базировались на мощном фундаменте взаимного коммерческого интереса. Не только, но прежде всего. Периоды теплой дружбы, как с Берлускони и Шредером, могли повышать динамику, но не более того.
Эпоха личных связей завершилась. Ни Берлускони, ни Шредера в политике больше нет, Жак Ширак, с которым у Путина тоже сложились особые контакты, хотя и другого рода, давно на покое. Говорят, что будущий российский президент легко находит общий язык с турецким премьером Реджепом Тайипом Эрдоганом и главой польского правительства Дональдом Туском. Но это просто умение вести переговоры и неплохое понимание взаимного интереса, ни о какой дружбе речи тут нет. Впрочем, как сказано выше, дело не в личностях. И интересы — взаимные или противоположные — будут по-прежнему определять притяжение и отталкивание стран вне зависимости от того, готовы ли их лидеры участвовать в совместных вечеринках разной степени откровенности, какими славился Сильвио Берлускони, или останутся застегнутыми на все пуговицы протокольными собеседниками.