Этого художника делят между собой Америка и Татарстан. Что вполне оправданно: в США он прожил с 1923 года до самой своей смерти в 1955. А в Казани родился, учился, потом, после перерыва на Петербург и пансионерские поездки в Париж, жил и работал — в общей сложности как раз лет тридцать и наберется, почти столько же, сколько в эмиграции. Однако и те и другие, почитая Николай Фешина своей национальной гордостью, признают, что он "русский художник". И это определяется не столько тем, что у нас называют национальностью, сколько школой, художественными корнями и всем строем своего искусства.
Его место в пантеоне культуры Казани значительно — вплоть до того, что в Казанском кремле хранится самое большое в мире собрание фешинских работ, а в 1976 советская донельзя республика с благодарностью приняла прах покойного эмигранта из рук его дочери. Место Фешина в американский школе реалистической живописи тоже весьма и весьма заметно: в ней он проходит по разряду старых мастеров. Что с европейской колокольни кажется смешным, а для Америки очень даже серьезно,— эта классификация причисляет выпускника петербургской Академии художеств к сонму немногочисленных в американском искусстве носителей сугубо европейского художественного лоска и манеры.
Кроме того, Фешин всегда был и остается дорогим художником. Его почти мгновенный успех у нью-йоркских, а потом и голливудских заказчиков сразу после приезда в США, большие деньги, огромный дом, вся эта "легкость" новой жизни казались новым и старым соотечественникам воплощением американской мечты. В какой-то мере его имя таковым и осталось — цены на Фешина не заоблачны, но ровно велики, а парадоксальные взлеты вроде безумной покупки фешинского "Маленького ковбоя" неизвестным русским покупателем в 2010 году за £6,9 млн только подогревают легенду об этом художнике.
"Портрет молодой женщины (Наталья Подбельская)", 1916 год
Легенда легендой, а вот собственно его картин мы видели совсем немного. Несколько полотен в питерских и московских музеях, что-то на руках у частных коллекционеров, в последние десятилетия крепко подсевших на Фешина, кто-то видел собрание в Казани, кто-то встречался с его вещами в Америке. То, что сейчас показывает Русский музей, а за ним будет показывать Третьяковка, может оказаться полной неожиданностью даже для специалистов — что уж говорить о вообще незнакомом с этой фигурой зрителе.
А фигура-то прелюбопытная. Фешин значится среди учеников Репина, в мастерской которого он провел 8 лет. Значится не зря: тень Ильи Ефимовича витает над его картинами любого периода, Репин вошел в плоть и кровь этого искусства. Был он учеником верным — когда Репин взбрыкнул и ушел из Академии, Фешин вместе с еще 50 другими учениками подписал письмо, умоляя мэтра вернуться. А вот любимым учеником не был — злые языки собратьев по классу уверяли потом, что слишком уж Фешин был манерен, а Репин манерности не любил. В этой сплетне явно есть зерно истины. Даже совершенно "репинские" по строю письма и композиции вещи Фешина всегда отдают какой-то разгульной показушностью маэстрии, совершенно не свойственной учителю. Ну а уж про десятки американских портретов в этом ключе и говорить не приходится: это как бы Репин и Серов вместе взятые — и вдруг страстно полюбившие Сарджента и Ренуара. Крепкий замес из кондового русского реализма, грязноватого в тонах, но явно французского импрессионизма и какого-то вненационального Салона производит сильное впечатление... Но остается очень востребованным. Похоже, чтобы понять причины столь распространенной любви к этой в истории отечественного искусства все-таки сильно мифологизированной фигуре, надо смотреть Фешина много и все вместе. Что, собственно, теперь наконец-то и предлагается сделать.
Санкт-Петербург, Русский музей, до 14 марта