В Америке документальный фильм "Первая полоса: Внутри The New York Times" шел в кинотеатрах, на него ходили зрители, и он даже вроде бы неплохо собрал в прокате. И это понятно: The New York Times у них там важнейшая, почти сакральная общественная институция, и практически всех волнует ее судьба — а как раз ко времени выхода "Первой полосы" слухи о возможном банкротстве этой газеты сгустились до грозового уровня. К тому же это организация довольно закрытая, обычно не подпускающая к себе других журналистов, так что многим попросту интересно, как там все у них устроено. А режиссера Эндрю Росси (до этого он как продюсер участвовал в создании нашумевшего документального фильма "Control Room", посвященного работе телекомпании "Аль-Джазира") пускали туда регулярно в течение целого года. (Устроено там все, надо заметить, совершенно как везде — две летучки в день, редактора отделов постоянно звонят журналистам с воплем "Ну когда?!", и так далее. Про знаменитый дизайн Ренцо Пиано и фирмы Gensler можно сказать только, что там много лестниц, красного и блестящего).
У нас круг фанатов "Нью-Йорк Таймс" все-таки довольно узок (хотя среди таких могут найтись преданные издавна — в фильме говорится, что начиная с послевоенных лет и на протяжении всей холодной войны 39 копий газеты каждый день отправлялись спецпочтой в Москву). Так что здесь этот фильм скорее заинтересует, ну пусть не исключительно профессионалов, но во всяком случае неравнодушных к тому, что сегодня происходит с медиа. Что вообще-то правильно, потому что по сути "Первая полоса" как раз про это: про клинч журналистики в традиционном понимании — и новой журналистской деятельности во всех ее проявлениях. Про то, выживут ли традиционные медиа в виде хоть немного похожем на тот, к какому мы привыкли.
Создателям фильма очень хочется верить, что да, выживут. Наверное, потому, что если нет, им самим придется несладко: "Первая полоса" — совершенно традиционный документальный фильм. Стабильная камера, говорящие головы, архивные кадры и часто не совсем достоверно выглядящие "подсмотренные" эпизоды.
То есть это такое неглупое, наполненное событиями (пока Росси снимал, случился первый громкий скандал с WikiLeaks, вышел iPad, крупнейшая медиа-компания Tribune объявила о банкротстве, в самой "Нью-Йорк Таймс" произошли огромные сокращения штата, а американские войска начали уходить из Ирака), но почти обычное кино. Почти — потому что кое-что необычное в нем имеется. А именно — главный герой.
Его зовут Дэвид Карр, и он работает медиаобозревателем The New York Times. Когда-то он сидел на крэке, потом пил горькую, потом попался в руки полицейским с коробочкой от фотопленки, полной кокаина, а по ходу дела успел — по большей части находясь на пособии по безработице — вырастить двух детей. Он по-прежнему одевается с бомжеватой элегантностью и очень много курит, но при этом регулярно пишет набитые фактурой и одновременно вполне разухабистые колонки, и теперь его приглашают на шоу Стивена Кольбера (Кольбер начал беседу таким вопросом: "У вас есть опыт наркомана и журналиста "Нью-Йорк Таймс". Что, по вашему, более разрушительно для общества?"), а для журнала Interview вопросы ему задает оскароносный сценарист Аарон Соркин.
Этот Карр, он отличный. В фильме, например, есть эпизод, в котором Карр идет интервьюировать создателей страшно прогрессивного журнала Vice по поводу возможного сотрудничества их проекта Vice TV c CNN. И вот сидят эти шикарные молодые ребята, круто прикинутые и страшно самоуверенные, и довольно агрессивно говорят, что, мол, CNN, как, впрочем, и все мейнстримовые медиа, не знают, что нужно молодым, и поэтому позвали их, которые знают. И они поехали в Либерию и сняли там, как люди испражняются на пляжах, потому что в стране нет канализации, и как мальчишки, принадлежащие к одному из воюющих кланов, поедают сочащееся кровью сердце только что убитого врага. А вот у "Нью-Йорк Таймс" для такого, мол, кишка тонка. Дальше реплика Карра: "Ну да, только мои коллеги писали оттуда репортаж за репортажем, когда там были страшные бойни,— задолго до того, как вы, мальчики, выехали туда на ваше сафари. Это ясно? А теперь продолжайте".
В верности Карра идеалам настоящей журналистики есть что-то рыцарское. Но хотя похож он — внешне, во всяком случае,— на того Белого рыцаря из "Алисы в Зазеркалье", который все время с коня падал, "Первая полоса" дает надежду, что он и такие, как он, все же усидят в седле, хотя чем дальше, тем это сложнее.
Действие в фильме (в том смысле, в котором слова "действие" и "сюжет" применимы к документальному кино такого рода) начинается с того, как практически никому еще не известная "журналистская группа" Джулиана Ассанжа WikiLeaks сливает на YouTube видео расстрела американскими солдатами прохожих в Кабуле. И вот The New York Times надо что-то с этим делать. Не с фактом стрельбы — как с этим поступать, они как раз знают, а с этим медиасобытием. "Это и есть то перепутье, на котором сейчас стоит журналистика,— говорит в кадре редактор отдела медиа Брюс Хэдлам.— Что сейчас нужно: экспертиза, анализ и проверка фактов или быстрое и агрессивное сообщение?"
Но даже важнее этой теоретической проблемы оказывается проблема практическая: "Главное — что они не отправили это видео на NBC или нам. Они отправили его прямо на YouTube. Мы им больше не нужны".
Или все же нужны? Когда через несколько месяцев Ассанж решил обнародовать множество секретных военных файлов, а затем тайную дипломатическую переписку, он отдал часть документов в The New York Times — и она печатала эти материалы на первой полосе несколько дней подряд. "Ассанж понял, что, когда действуешь через "Нью-Йорк Таймс", эффект сильнее",— комментирует эту смену тактики главный редактор журнала New Yorker Дэвид Ремник.
По поводу того, как долго этот эффект еще будет работать, ведутся горячие споры. Согласно распространенному мнению, журналистика из дела, которым занимаются профессионалы, быстро превращается в упражнение, доступное любому интернет-пользователю. И если раньше за спиной "настоящего" журналиста стояла мощная машина добывания фактов, то такие явления, как WikiLeaks, сводят ее ценность на нет.
Создатели "Первой полосы", впрочем, противопоставляют новым веяньям не традиционную журналистику в целом, а традиционного журналиста — Карра. И на территории фильма это у них получается. Он просто на уровне энергетики побеждает всех и каждого, кто осмеливается разглагольствовать об устаревших методах и необходимости влиться в технологический прогресс. Правда, сам он выглядит уходящей натурой — его в эту документалистику как будто пересадили из какого-то нуара. И это наводит на грустные размышления. Но именно поэтому "Первую полосу" и стоит смотреть.
"Page One: Inside the New York Times", Центр Digital October на "Красном Октябре", 3 марта (17.00, 19.00), 4 марта (17.00)