Бонапарт в Америке

Они расселились по всему миру — потомки великого Наполеона. Меньше всего мы знаем об американских Бонапартах. А ведь один из них даже был генпрокурором в правительстве Теодора Рузвельта*

Дэвид Стэктон

*Книга Д. Стэктона "Бонапарты. От императора до наших дней" выходит в издательстве "Захаров"

Американские Бонапарты берут начало с Бетси Паттерсон-Бонапарт, американской жены брата Наполеона Бонапарта — Жерома. Сама она прожила фантастически долгую жизнь. Законная, но не признанная французской родней, Бетси получила денежное вознаграждение от Франции и симпатии Нового Света. Начинала она как светская красавица и 50 лет была кошмаром дома Бонапартов.

Бетси

"Когда-то у меня было все, кроме денег,— говорила Бетси.— Теперь у меня нет ничего, кроме денег". Ее капитал оценивался примерно в 1,5 миллиона долларов, большая его часть была вложена в приносящую огромные прибыли недвижимость в Мэриленде и Балтиморе. Ее доход составлял около 100 тысяч долларов в год, из которых она тратила 2 тысячи, а остальные превращала в капитал и жила в пансионе. Ни в один период времени она не получала меньше 10 тысяч долларов в год (обычно гораздо больше), но утверждала, что ее жизнь погубила нищета.

Она дала такое определение своему браку: "Если бы я немного подождала, то, с моей красотой и умом, вышла бы замуж за английского герцога, а вместо этого вышла замуж за корсиканского мерзавца". В молодости она частенько вытягивала дополнительные деньги из французов, угрожая, что выйдет замуж за англичанина, титулованного, если получится. Однажды, когда она назвала мистера Оакли, секретаря британской дипломатической миссии, претендентом на ее руку, Наполеон I предложил ей 25 тысяч долларов, если она откажется. Но те времена давно прошли.

Все ее чудачества относились к области скаредной бережливости. Когда ей стелили ковер в спальне, она велела не учитывать в расчетах площадь под шкафом и кроватью, поскольку ее все равно не видно. Ужиная вне дома, она всегда забирала со стола хлеб с маслом: по ее словам, ночью ей иногда хотелось есть. Она не платила прачке и всегда сама стирала свое нижнее белье, будь она в Америке или в Европе, дома или в гостинице.

Бо (ее сын Жером Бонапарт.— "О") умер раньше нее, в 1870-м, оставив свое загородное поместье Белла Виста (примерно 300 акров земли, дом и множество хозяйственных построек) старшему сыну, Джерому Наполеону. Решив, что младший, Чарльз Джозеф, добьется большего, она выкупила поместье у его брата и отдала Чарльзу Джозефу. В остальных случаях ее щедрость ограничивалась сотней долларов на Рождество трем родственникам, но не больше.

Она гордилась своей внешностью и однажды спросила приятельницу, вернувшуюся из Европы, не слышала ли та о ее красоте на континенте. Она частенько любовалась своим портретом работы Стюарта и болезненно относилась к возрасту. Если кто-то спрашивал, сколько ей лет, она отвечала: "99 лет, 99 дней и 9 минут" и вычеркивала этого человека из своей жизни. Следует признать, она сохранила красоту почти до 70 лет. Она воспитала сына католиком, и его сыновья тоже были католиками, потому что все Бонапарты исповедовали католичество, но сама она оставалась протестанткой, потому что, по ее выражению, "это опора, на которой сидели ее предки". Ее потомки были католиками, "потому что это религия королей".

Она всегда носила ценности с собой в саквояже. Иногда она поручала кому-нибудь нести саквояж, но в этом случае крепко держала его за руку. Она была настоящим скопидомом и хранила такие вещи, как свадебный камзол мужа и платье, подаренное ей Полиной Боргезе. Она скептически относилась к Америке. "В сенате заседают бабуины, в конгрессе — обезьяны, и все они доводят республиканские принципы до логического завершения".

В 92 у нее отказал пищеварительный тракт, и ей пришлось питаться бренди и молоком — много бренди и капелька молока. Она заболела в первый и последний раз в жизни. Она умерла 4 апреля 1879 года на 95-м году жизни. Ее похоронили на уединенном участке кладбища Гринмаунт, потому что ей "хотелось держаться особняком".

Бонапарт и Крымская война

Ее имущество разделили поровну между внуками, Джеромом Наполеоном и Чарльзом Джозефом. Она отдавала предпочтение Чарльзу Джозефу, хотя он и был младше. Потому он получил "портреты короля Жерома, его деда, и мой портрет — три головы на одном холсте работы Стюарта; мой кабинетный портрет, написанный Массо в Женеве, и еще один мой портрет кисти Кипсопа", а также "всю историю моей жизни, написанную мной самой, мои дневники, диалоги с умершими, письма от разных людей и все принадлежащие мне рукописи". Кроме того, семейные драгоценности, некоторые из них времен Жерома, короля Вестфалии. Кроме того, по словам Чарльза Джозефа, "огромное количество мадеры моего деда, которое мне никогда не выпить одному". Бетси никогда не относилась к числу женственных женщин и предпочитала бренди.

Бо умер от рака гортани, тем самым доказав, что он истинный Бонапарт. Он получил степень адвоката, но не совершил ничего выдающегося. Назовем его мелким помещиком и на этом остановимся.

Его старший сын, Джером Наполеон (родился 5 ноября 1830 года), тоже не достиг больших высот, правда, в молодости служил на техасской границе в Третьем кавалерийском полку. Он уехал во Францию, где поступил на службу вторым лейтенантом в Седьмой драгунский полк во время правления Наполеона III, и участвовал в Крымской войне, а также воевал в Алжире в 1856-м и 1857-м. В 1857-м его перевели (в звании капитана) в Первый африканский стрелковый полк, и он принимал участие в сражениях при Монтебелло и Сольферино. Он состоял в штабе императора и успешно собирал награды: он получил Крымскую медаль, медаль ордена Почетного легиона, Меджидие (османский орден), медаль за участие в Итальянской кампании и другие. В августе 1870-го он вступил в Драгунский полк императрицы Евгении, служил во время падения империи, осады Парижа и Коммуны и вернулся в Америку только в 1871-м. Он женился на внучке Дэниела Уэбстера и стал акционером Ньюпортского канала. Он всегда охотно принимал важных французских гостей, вел активную светскую жизнь. Он был высоким и худым и напоминал подтянутого Эдгара Алана По. Переехав в Вашингтон, он заинтересовался политикой и дипломатией. Умер от рака желудка в 1893 году.

У него было двое детей: Джером Наполеон Чарльз, родившийся в Париже в 1878-м, последний американский Бонапарт мужского пола; и Луиза Евгения — она родилась в Балтиморе в феврале 1873-го и в декабре 1896-го вышла замуж за Адама, графа Мольтке-Хитфельдта, датского дипломата. От этого брака происходит много потомков, и именно этой ветви, а также католической церкви в конечном счете отошла основная часть американского имущества Бонапартов.

К индейцам!

Брат Джерома Наполеона, Чарльз Джозеф (родился в 1851-м, умер в 1921-м), был последним Бонапартом, игравшим хоть какую-то роль в общественной жизни. 1 сентября 1875 года он женился на Эллен Ченнинг-Дей из Коннектикута. В этом браке детей не было. Чарльз Джозеф занимался корпоративным правом (в основном управлял инвестициями Бонапартов). Его называли Чарли Бесплатный Суп или Павлин, оба прозвища он заслужил. Он был ярким человеком, хотя частенько вызывал раздражение.

Прозвище Чарли Бесплатный Суп появилось после его речи, в которой он сказал: "Нет никакой принципиальной разницы между бесплатным супом в государственной столовой и бесплатным обучением в государственной школе". Прозвище Павлин он получил благодаря своей фигуре, раскачивающейся походке и странным привычкам. К примеру, каждое утро он привозил из дома в Белла Висте на работу в Балтимор судок с завтраком. Это, безусловно, очень трогательно, но дело в том, что он ехал с большой помпой, с негром-лакеем в ливрее, а судок был из чистого серебра. Завтрак, приготовленный у него на кухне его же слугами, иногда состоял из одного яблока.

Он постоянно улыбался (улыбка была не очень приятной), был жестким, умным, осторожным, убежденным консерватором, филантропом и абсолютно бесчувственным человеком. Среди прочих социальных реформ он выступал за линчевание, считая, что его незаслуженно осуждают. "Я полагаю, что невиновных людей линчуют очень редко, а среди тех, кто не совершил преступление, за которое они понесли наказание, лишь немногие являются достойными членами общества. Безусловно, это плохо, что закон иногда приходится исполнять незаконными методами, но, на мой взгляд, еще хуже, когда закон дурачат и обходят с помощью формально законных средств". Эти рассуждения, высказанные с учтивой улыбкой, но чудовищным хладнокровием, не увеличили круг его сторонников.

Его филантропия основывалась на тех же принципах. "Детям гораздо больше нравятся поцелуи, чем дисциплина, а нищим — суп, чем работа". Он был вице-президентом Общества подавления порока (хотя владел несколькими игорными домами в Балтиморе и никто не осмелился их закрыть).

Другие его высказывания столь же откровенны. "Многие люди считают неспособность выносить вид боли другого человеческого существа, пусть даже это преступная или деградированная личность, или саму мысль о ней признаком того, что они называют "утонченностью" или "культурой". Патологическое нежелание применять физическую силу против негодяев... нравственная болезнь века... "Стоит ли плакать", если револьвер офицера полиции время от времени избавляет суды от хлопот и необходимости судить грабителя и сводит к нулю вероятность повторного "грабежа", когда он выйдет на свободу или сбежит из тюрьмы?"

В общем, его больше уважали, чем любили, и его всегда приходилось назначать на государственную должность, потому что у него не было ни единого шанса быть избранным в результате народного голосования. Поэтому нет ничего удивительно, что Теодор Рузвельт, его приятель, став президентом, благоразумно и деликатно перевел Чарльза Джозефа в Комитет по делам индейцев.

Когда его перевели в следственный комитет Министерства почт, он с таким рвением взялся за расследование мошенничества, что едва не поймал в свои сети Джеймса Дональда Кэмерона, друга Рузвельта, который мечтал установить во всех государственных почтовых отделениях конторскую машину собственного изобретения. Так что Чарльза Джозефа снова отправили к индейцам. Он не хотел ехать, но Рузвельт надавил на него.

Он не пользовался большой популярностью среди политиков. Во-первых, будучи инспектором Гарвардского университета, он в 1901 году отказал в присуждении почетной ученой степени президенту Маккинли, мотивируя свой отказ тем, что это обесценит столь высокое звание. Чарльз Джозеф, которого теперь называли Чарли Гроза Жуликов, к 1 ноября 1904 года оставил все свои должности, но прежде завизировал опрометчивое заявление чиновника из морского ведомства, в котором говорилось, что "от Службы [по делам индейцев] не будет никакого толка, пока не повесят всех ее благонамеренных работников".

Когда Рузвельта избрали на второй срок, он назначил Чарльза Джозефа военно-морским министром, что стало неожиданностью даже для него самого (он получил это известие во время обеда в Белом доме). Его назначили временно — когда генерального прокурора Муди уговорили выйти в отставку (1 июля 1906 года), Чарльз Джозеф занял его место.

Компания по производству сигар тотчас предложила назвать сигару его именем. "Человек не достигнет величия, пока новую сигару не назовут его именем",— говорилось в письме. Чарльз Джозеф отказался, так что мы, к сожалению, не можем покурить "Бонапарта". Когда Союз рыцарей трезвости назвал место своей встречи "Лагерь Бонапарта", Чарльз Джозеф отпраздновал это событие бутылкой мадеры из погреба деда. Военно-морское министерство не обрадовалось его назначению, видя в нем, как писала балтиморская газета "Ивнинг Херальд", "собаку Баскервилей, с горящими глазами, свисающим языком и волчьими клыками, которая не успокоится, пока не перевернет все вверх дном". Небольшая речь Бонапарта при вступлении в должность звучала не слишком ободряюще. "Надеюсь, мы с вами поладим,— сказал он,— но если нет, полагаю, мне придется вас уволить; вы-то не можете уволить меня".

Все отделы министерства забили тревогу. "Боюсь, Бонапарт здесь еще новичок, и его нельзя допускать до контактов с сенатом",— написал один чиновник.

Как оказалось, он не мог участвовать в формировании политики, потому что Теодор Рузвельт сам хотел управлять Военно-морским министерством. За время службы Чарльз Джозеф совершил только одно хорошее дело — предложил сломать старый парусник "Старик — Железный Бок". По его убеждению, его столько раз реставрировали, что от него все равно уже ничего не осталось, к тому же его содержание дорого обходилось. Это предложение вызвало бурю протестов, и от него отказались, хотя Чарльз Джозеф любезно предположил, что, если его нельзя сломать, его можно использовать в качестве мишени для стрельбы. Конгресс выделил 100 тысяч долларов на реставрацию парусника.

Он представил на рассмотрение бюджет, хороший бюджет, а через полтора года его сняли и назначили генеральным прокурором.

— Как вы относитесь к переводу в Министерство юстиции? — спросили его.

— Если так часто стирать имена [с дверей кабинетов], можно испортить стекло.

Он оставался на посту генерального прокурора США до окончания второго срока Рузвельта. Он планомерно преследовал монополии, причем лучшие из них. Он специализировался на крупных корпорациях. "Он враждебно относится к определенным формам экономического прогресса,— рассказывал его друг,— и в этом заключается его слабость". Он же считал, что нападает на "наших больших, сильных, прожорливых, купающихся в богатстве... животных из ордена свиней".

В частной жизни Бонапарт верил в умеренность и устроил большой прием только один раз, пока жил в Вашингтоне. Он дал обед в честь президента на борту "Мейфлауэр". Единственный раз в жизни его жена, неразговорчивая блеклая женщина, надела фамильные драгоценности. Чарльз Джозеф не любил говорить о происхождении своей семьи. Вашингтон он тоже не жаловал и обычно ездил на работу из своего дома в пригороде Балтимора. Даже вода в Вашингтоне казалась ему "крепче кофе, который обычно подают в заурядной забегаловке". В основном он предпочитал сидеть дома и читать Диккенса жене — в этом случае фамильные драгоценности выглядели бы неуместно.

Одним словом, он был резким грубоватым чудаком, но практически любая его фраза достойна цитирования. Хотя в последние годы он занимался католической благотворительностью, от него всегда можно было услышать едкое словцо по любому вопросу.

И все остальные

После смерти Чарльза Джозефа в 1921 году его старший брат Джером Наполеон (думаю, речь идет о сыне старшего брата) стал последним живущим американским Бонапартом. Джером Наполеон женился на немолодой вдове с детьми от предыдущего брака, но своих детей у него не было. Джером Наполеон ничего собой не представлял, не добился ни известности, ни каких-либо успехов. В старости он иногда снимался для рекламы "Калверт виски". В 1945-м он гулял с собакой жены в Центральном парке, упал, запутавшись в поводке, и умер от полученных травм. Ему было 67 лет.

После его смерти все ветви семейства Бонапартов пресеклись по мужской линии, за исключением ветви Жерома — Плон-Плопа — принца Виктора. Но эти люди жили в Италии и не играли никакой роли в общественной жизни. И весь огромный клан за 150 лет после 1815-го сократился до одного безликого, малоизвестного наследника без каких-либо амбиций.